– Давай побегаем, – брат прервал мои мысли, и сначала я подумала, что у него все-таки поехала крыша. Но было так тихо, что хотелось кричать, и дома стояли так неподвижно, с этим их фальшивым светом в окнах, что правда хотелось убежать.
Мы побежали, быстрее и быстрее, в кроссовках как будто сжимались и разжимались пружины, подбрасывая ноги все выше, все дальше. Воздух словно тоже двигался, только навстречу нам, холодно обжигая щеки и уши. А потом брат дернул меня за руку, сжал ладонь в своей и не выпускал, и мы помчались так, что стало больно дышать, а улицы расплывались перед глазами новыми поворотами. Сердце колотилось уже даже не в горле, а где-то над бровями, перед глазами скакали пятна, и не падала я только потому, что брат не отпускал меня. Мы вылетели из-за очередного поворота, и тут вспыхнуло что-то яркое, завизжало что-то громкое, и брат резко остановил нас обоих, ужасно больно вывернув мне руку.
– Вы в своем уме?! – заорал усатый мужик, высунувшийся из окна машины, под колеса которой мы чудом ухитрились не влететь.
Машина слепила фарами, как полицейские в фильмах на допросе, а ее хозяин грохотал матом что-то про тормоза и про то, что он нам устроит.
– Валим, – быстро прошипел брат и потянул меня в ближайший двор. В спину несся возмущенный крик.
Мы перешли на шаг. За нами никто не гнался, но в некоторых окнах зашевелились занавески и стали выглядывать недоуменные лица, побеспокоенные ультразвуковым усатым дядькой из машины. Перед глазами все пульсировало, а рот сам по себе открылся в странной смеси ужаса и восторга. Я чуть не споткнулась о кошку, пушистой молнией промелькнувшую прямо под ногами. Кошка помчалась к крыльцу, где возилась старушка в платке и здоровенных кедах. Старушка тут же заворковала, поставила перед кошкой тарелочку с чем-то вонюче-рыбным, выпрямилась и метнула в нас неприязненный взгляд. Мы с братом переглянулись. Хихикнули. И вдруг расхохотались так, что старушка недовольно забубнила, а из окон снова стали высовываться люди. Мы шли и хохотали, всхлипывая и похрюкивая, – я так и не поняла, над чем, – до самого дома, где нас встретила возмущенная и сходящая с ума от беспокойства мама.
* * *
Аккуратно причесанная горничная в бежевом платье – с ума сойти, у него была горничная – с любопытством посматривала на меня, но молчала. Она принесла еду и спросила, буду я чай или кофе и какой. Я открыла рот, чтобы привычно ответить «чай», но передумала и выбрала кофе.
