* * *
Ханс Йорген прошел конфирмацию у пастора Захариассена и ушел в море. Вернулся через восемь месяцев, когда встал лед. На накопленные деньги он купил высокую шляпу, как у бывалых моряков.
Мы сказали, что теперь он может отомстить Исагеру. Он взрослый, никто ему ничего не сделает. Но Ханс Йорген ответил, что на кораблях бьют точно так же, никакой разницы, и что теперь, когда Исагер больше не его учитель, ему не хочется его бить. Исагер встретился ему на улице и остановился, расспросил о том, как он живет, и вообще поговорил с ним как со взрослым человеком, словно ничего и не было, словно Ханс Йорген не поставил когда-то его на колени, до боли заломив руку за спину, словно учитель никогда не охаживал парня плеткой, зажав между ногами.
— Ради нас, — умолял Альберт. — Побей его ради нас. Ты большой, сильный. Сильнее, чем год назад. Ты с ним справишься.
— Да все, забыл я о нем, — отвечал Ханс Йорген, — он меня не интересует.
— Ты важничаешь, потому что теперь получаешь жалованье.
— Ты не слушаешь, что я говорю.
Ханс Йорген присел, их с Альбертом лица теперь находились на одном уровне.
— На кораблях тоже бьют. Это никогда не закончится. Никогда. Начинай привыкать.
— Это несправедливо! — горячась, воскликнул Нильс Петер.
— Да, — подхватили остальные, — несправедливо!
— Зачем учить таких, как мы, считать, читать и писать? — спросил Ханс Йорген. — Нет, если мы чего-то хотим добиться, надо учиться терпеть побои. А тут лучшего учителя, чем Исагер, не найти.
Мы смотрели на него с сомнением. Может, он шутит?
— Разве Торденскьоль жаловался, когда волной с палубы смыло фок-мачту? Что он сказал?
— «Эге-гей, славно повеселимся!» — пробормотал Нильс Петер, опустив глаза.
— Ну вот, видишь. «Эге-гей, славно повеселимся!» Помните об этом и не жалуйтесь.
— По-моему, он стал каким-то странным, — заметил Альберт после этой встречи.
Мы кивнули. Одиночество чувствовалось острее, чем всегда. Ханс Йорген больше не был одним из нас. Он вырос и теперь знал о мире больше нашего. Но то, что он рассказывал, нам не нравилось. Мы решили ему не верить.
И все же с того дня мы стали со многим мириться. Больше не было драк в классе, когда Исагер прохаживался с плеткой, и мало кто пытался сбежать через окошко.
Настало Рождество, затем Новый год. В прошлом году мы пощадили Исагера, ведь он лежал на смертном одре, сражаясь за жизнь. И победил, а значит, в этом году мы, по обыкновению, повеселимся всласть. Идея пришла в голову Нильсу Петеру, и это неудивительно: ведь именно его свитер загорелся тогда в печной трубе нашей школы. Мы думали, нам никогда не избавиться от Исагера. Но этот огонь! Мы видели, как он вырвался из печки, и знали достаточно, чтобы понимать: стоит пламени вырваться на свободу, и его не остановить.
