— Я видел, — произнес он. — Ты был на палубе, когда корабль взорвался. Тебя подбросило высоко-высоко, уж на десять метров точно, а потом ты приземлился. На ноги. Малыш Клаусен говорит, я повредился умом. Но я видел. Так и было. Разве нет?
— Жара стояла как в аду, — сказал Лаурис. — Но наверху стало прохладнее. Я увидел задницу святого Петра и понял, что не умру.
— Но как ты выбрался на берег? — спросил Малыш Клаусен.
— Пешком, — ответил Лаурис.
— Пешком? Только не говори, что можешь ходить по воде.
— Я шел по дну.
Лаурис остановился и указал на свои сапоги. Идущие сзади врезались в его широкую спину, в колонне возник беспорядок. Подбежал солдат, толкнул Лауриса прикладом.
Тот обернулся.
— Легче, легче, — бросил Лаурис снисходительно, поднимая руку в примиряющем жесте. Затем снова встроился в колонну и приноровился к общему ритму.
Солдат продолжал идти рядом.
— Я не хотел сделать тебе ничего плохого, — сказал он по-датски с южноютландским выговором.
— Ладно, забыли, — ответил Лаурис.
— Я слышал о тебе, — сказал солдат. — Это же ты взлетел на воздух вместе с «Кристианом Восьмым», а потом приземлился на ноги?
— Да, я, — с большим достоинством ответил Лаурис и расправил плечи. — Я приземлился на ноги с Божьей помощью и с помощью болотных сапог.
— Болотных сапог?
Настал черед Эйнара удивляться.
— Да, — произнес Лаурис таким тоном, будто объяснял что-то ребенку. — Благодаря болотным сапогам я приземлился на ноги. Ты никогда не примерял мои сапоги? Они весят полтонны. Никто в таких на небе долго не задержится.
— Ну, прямо как Воскресение Христа, — ахнул солдат.
— Чепуха, — буркнул Лаурис. — Иисус не носил болотных сапог.
— И задницы святого Петра не видал, — добавил Малыш Клаусен.
— Вот-вот, — поддакнул Лаурис и снова пустил бутылку по кругу.
Солдату тоже предложили, и, бросив украдкой взгляд через плечо, он отхлебнул из горлышка.
Мы шли весь день, и наше веселье быстро улетучилось. До Рендсбурга было четыре мили[8]. Из домов поглазеть на нас выходили крестьяне — мы даже голову не поворачивали. От былого задора не осталось и следа. Большинство вяло двигалось вперед, не отрывая глаз от пыльной дороги. На всех навалилась свинцовая усталость, вот только непонятно было, ноги ли оказались причиной того, что мы пали духом, или головы. Все нам стало безразлично; мы, как пьяные, натыкались друг на друга, хотя в действительности один лишь Лаурис пребывал в блаженном опьянении. Бедственное наше положение его как будто не касалось: шел себе, напевая отнюдь не благочестивые песни, хоть и нанес визит самому Господу. Но вот и он умолк и принялся переставлять ноги с отрешенным видом, словно умудрился проспаться на ходу.
