Стояла середина октября, листья на деревьях изменили окраску. Я бросила взгляд на часы.
Четыре. Я сидела на работе, но у меня уже «вспыхнули» все суставы. Не надо было сегодня так напрягаться, иногда я так глупо себя веду! Я незаметно терла коленки. Они просто пылали, хоть бекон на них жарь. На ощупь они казались мягкими, как болотная топь, а коленные чашечки больше не торчали, а утонули в густой жидкости. Но теперь я носила длинную серую юбку — мои зеленые, цвета лайма, мини-платья канули в прошлое.
Вышел Ричард и кинул мне на стол пачку бумаг.
— Надо быстро ксерокопировать. Через полчаса у меня совещание.
Копировальный аппарат стоял внизу. Я встала, превозмогая боль. Через десять минут я вошла в кабинет Ричарда с копиями документов.
— Виноват, я забыл дать еще вот это, — сказал он, протягивая мне новые листки. — И можно поскорей? Я опаздываю.
Ноги еле держали меня, жидкость сгущалась в них при каждом движении.
Пять тридцать. Почту франкировали и забрали.
— Черт побери, я прозевала? — огорченно спросила Шерон. — Мне надо было отправить письмо. — Она поглядела на меня, как щенок, ожидающий косточку.
— Все поправимо, — сказала я, забирая у нее письмо.
— Правда? Спасибо, ты просто чудо.
Скорее коврик возле двери, о который вытирают ноги. Я надела куртку и пошла по улице с письмом в руке. Ноги сердито говорили мне, что с них довольно. Я мечтала о том, как подержу их в горячей воде, чтобы боль ушла из них в пушистую пену. Вот и почтовый ящик. Бросив в него письмо, я повернулась и увидела перед собой длинную дорогу. По моим щекам текли слезы отчаяния. Хоть бы кто-нибудь изобрел машину, которая переносила бы в нужное место нажатием кнопки! Конечно, будь у меня такое устройство, я была бы не здесь, а вместе с Себом в Новой Зеландии.
Я твердо решила не говорить никому на работе про свои проблемы. Я не нуждалась в сочувствии, не хотела, чтобы ко мне относились как-то иначе, чем к остальным. Скрывать — это искусство, которое я мастерски освоила.
Моя жизнь шла пару недель по этому увлекательному сценарию — Спрулс, работа, дом, телесериал «Жители Ист-Энда» и постель.
Дома жизнь превратилась в ад. Скачки настроения у Тома стали еще более резкими. Ясно было, что он не может где-то работать, тем более что его врач наконец поставил диагноз — шизофрения, мягкая форма. Мама с папой были подавлены, хотя такой диагноз не стал для них неожиданным. Они отчаянно старались устроить его в интернат для умственно отсталых в Уэльсе. Мое присутствие брату не помогало. С одной стороны, Том был со мной необычайно ласковым, но с другой — безумно ревновал из-за внимания, какое я получала — сначала из-за тенниса, теперь из-за болезни. Для родителей Том был тяжелой ношей, его будущее было туманным. Мне хотелось держаться подальше от этой проблемы. У меня не хватало терпения, я не понимала, как теперь, когда я в такой ситуации, кто-то может меня ревновать…
