Девятнадцать. Первые отклики
— Это все игры дьявола, — сказал Том. — Он играет в игры с моей сестрой. Это плохие игры, злые. Почему он не выбрал того, кто этого заслуживает? Когда я попаду на небо, я найду для тебя ответы.
— Но ты ведь еще не собираешься на небо? — спросила я, глядя, как он ходил взад-вперед по кухне, одетый в свитер и шарф с эмблемой футбольного клуба «Ноттингем Форест».
— Нет. Мне надо быть там, чтобы заботиться о тебе, — серьезно ответил он. — Мы вместе отправимся на небо. — Он похлопал меня по руке и неловко чмокнул в щеку. — Ты мой друг. — Я едва не прослезилась.
Мой брат Эндрю, застенчивый, умный, ласковый, не умел выражать свои чувства. Его пугала всякая болезнь. Он ходил вокруг меня, вздыхал и что-то бормотал себе под нос. Я знала, ему ужасно хотелось сказать, как он сочувствует мне, но слова застревали у него в глотке. Мне надо было бы помочь ему, но мне тоже было трудно.
— Что ты имеешь в виду? Как это — нет лечения? Почему они не знают причину? Что могут сделать доктора? — спрашивала Элен. Слава богу, что Элен была дома. Она как раз тот человек, который был мне нужен. Она крутила на пальце свое золотое колечко с зеленым камнем. — Это временная вещь, Эли. Может быть, ты проведешь этот год спокойно, но от Америки не отказывайся ни за что. Тебе ужасно больно, но все будет хорошо, обязательно будет, милая моя. — Она поцеловала меня в лоб. Я черпала силу из ее слов.
Папа молчал.
Мне хотелось проснуться. Ладно, хватит, шутки в сторону. В сотый раз я смотрела на свою правую руку. Это моя правая рука, моя правая ладонь, которой я подаю мяч со скоростью 90 миль в час, бью через корт виннеры закрытой ракеткой, получаю спортивные трофеи. В этой руке мое будущее.
Мне не хватало духу сказать друзьям-теннисистам о своей болезни. Когда я говорила о ней тренеру Петерсон, я смущалась, мне было стыдно. Артрит — это так негламурно. В моем представлении он подходит согбенной, старой леди, а не такой молодой девчонке, как я.
Мама написала Питеру, информировала его о моем диагнозе и о том, что я больше не смогу выступать за Южный регион. Мне было любопытно, какой будет его реакция?
Но больше всего меня беспокоил Билл. Что я скажу ему? Он знал, что я неважно себя чувствовала, но не знал о моих визитах в больницу. Он просто не поверит, что у меня серьезная болезнь.
— Ты должна сказать ему, — настаивала мама. — Я пойду с тобой. Мне все равно надо поговорить с ним.
— Нет, — резко ответила я. — Я должна поговорить с ним наедине. Сегодня я зайду к нему после школы.
