— Ладно. Добро, — сказал я.
Мы расцеловались. Пылкость, правда, сейчас не в моде.
Ничего. У нас с Виталькой она в моде. Главное, что корабли всегда останутся в моде. Даже когда они все будут без пушек, ракет и чего там ещё придумают. Потому что всегда кто-нибудь захочет плавать не по застывшим волнам тарелки с холодцом, а по живым волнам весёлого моря. Что же касается холодца, кто от него отказывается? Отличная закуска.
Вот опять телефон звонит, и слышен разговор из коридора.
— Виталика? — спрашивает его отец.
— Да, — отвечает голос с трещинкой.
— Его, простите, нет в Москве.
— Нет в Москве?
— Он, простите, в Ленинграде. Он там учится.
— Ах, учится… А он не будет в Москве?
— Он не скоро будет в Москве. Он в военном училище.
— А-а…
— Если хотите, я могу его адрес дать.
Быстро:
— Можете? Дайте, пожалуйста.
Доигрываются телефонные звонки. Доигрываются маленькие ещё драмы, хвостики какие-то. В армию ушёл просто Виталька, и окончился у него этап жизни. Но кончился и у взрослых этап жизни. На их глазах прошёл мальчик. Загадочный для самого себя и такой понятный для окружающих. Хотя обыкновенно принято считать, что всё обстоит как раз наоборот.
Рассказ «Лысый бугор» опубликован в еженедельнике «Неделя» № 18 (27 апр-3 мая) 1970 года.
А потом рaздается шум многих шагов, сердитое бормотание одинокого голоса, и над верхушками бурьяна и полыни показываются головы людей. Это процессия, которая движется со стороны города Меца.
Лысый бугор. Выгоревшая трава пониже вершин.
Серое небо, по которому ветер несет тучи.
Вдали стены города Меца, — его сторожевые башни печатаются на фоне серого неба.
Процессия приближается. Это бедно одетые люди с суровыми лицами, предводительствуемые хорошо одетым мужчиной. Они дышат тяжело и, можно сказать, мрачно, потому что тащат на руках какого-то толстого человека.
Выйдя на бугор, они останавливаются и, раскачав неподвижного человека, швыряют его в бурьян. Совершив это удивительное действие, они грозят кулаками и, плюнув на землю, поворачиваются и молча уходят обратно в город.
Толстый человек лежит в бурьяне неподвижно, а из травы выползает мальчик и садится на землю, разглядывая незнакомца.
Человек поднимается и тоже садится, кряхтя и отряхиваясь.
Он лысый и толстый, и на нем длинная одежда — не то монашеская, не то докторская.
Он ощупывает себя и, найдя очки, вздевает их на нос.
Некоторое время они с мальчиком молча смотрят друг на друга.
— Кто ты? — спрашивает мальчик после выразительного молчания.
