сменил его двоюродный брат Рюрик Ростиславич, который был дважды свергнут с престола своим зятем Романом Галицким, дважды осадившим и разграбившим Киев, и в конце концов был вынужден отказаться от венца, принять монашеский постриг и удалиться в келью; но после смерти Романа, беспорядки, начавшиеся в Галицком княжестве, позволили Рюрику сбросить монашескую рясу, изгнать эмиссаров его врага из Киева и снова взойти на трон. Он дожил до той поры, когда его в четвертый раз сверг Всеволод, сын Святослава Всеволодовича, черниговского князя, которого снова сверг и изгнал Михаил Андреевич
[147], и Рюрик вскоре после этого умер самым жалким образом в нищете и безвестности, неоплаканный, оставшийся без помощи своих подданных, чьи религиозные чувства были больше задеты тем, что он оставил свой духовный пост, чем зверствами, совершенными его соперником. Примерно в то же время поляки, низложив и прогнав своего монарха Мешко III, который вызвал их недовольство суровым правлением и тиранией, возвели на пустующий трон его брата Казимира Справедливого, и изгнанный монарх нашел приют на Руси, где внезапно умер. Тогда Казимир
[148] обвинил русских в том, что они отравили его брата, и вошел в Россию с войском под предлогом мести за его смерть. Поляки осадили и захватили Киев и владели им несколько лет; но затем Всеволод, изгнанный из своей столицы, сумел собрать небольшую дружину из своих рассеянных подданных, прогнал захватчиков и восстановился на престоле, с которого снова был свергнут в 1214 году Мстиславом, князем из потомков Мономаха. Именно в правление этого князя грозовые тучи, которое долго собирались в Азии, разразились бурей над Россией, и ужасное нашествие монголов угрожало стереть всякий след человечности и цивилизации и искоренить само имя христианства в Европе.
После смерти Владимира II на протяжении почти ста лет на княжеском престоле Киева сменилось не менее восемнадцати князей. В этот период несчастный город дважды был захвачен и несколько лет находился в руках чужеземцев, несколько раз горел и часто бывал осажден, взят приступом и отдан на разграбление. В то же время окружающая страна непрерывно страдала от величайших бедствий из-за набегов и грабежей половцев и других соседних племен, которые, как уже говорилось, часто проникали до самого сердца империи, опустошая всю землю на своем пути и угоняя жителей, если только те не спасались самоубийством, в плен, который был хуже смерти. Крестьяне засеивали поля, в страхе ожидая, что их затопчут и пожгут враждебные армии еще до того, как пшеница пойдет в колос; они складывали бревенчатые стены своих изб, понимая, что ему вместе с женой и детьми, быть может, придется бежать, не имея иного убежища, кроме снега и тлеющего пепелища соседнего монастыря или церкви; а бояре запасали хлеб в амбарах, молясь, чтобы запасы не стали добычей врагов и чтобы им самим не пришлось быть свидетелями их кутежа, пока их лошади будут стоять в его конюшнях, а сами они – веселиться в палатах его терема. Пожары, зажженные татарами во время вылазок, которые часто пожирали в одном исполинском погребальном костре целые поля и леса, заставили народ стекаться в города, надеясь найти спасение в толпе и спастись из горящих деревень и степей; но даже там они не всегда могли найти убежище от захватчиков и принуждены были смотреть, как их церкви и дома гибнут у них на глазах, а их детей и жен, на которых никому прежде не разрешалось даже смотреть, угоняют в безысходное рабство. Между тем вечные раздоры князей чрезвычайно усугубляли мучения несчастной страны; приход к власти каждого нового правителя становился сигналом к междоусобной войне, одних из них по три и четыре раза свергали с трона, других лишали зрения, чтобы они не могли занимать княжеский престол, или насильно принуждали постричься в монахи; а один киевский князь – Роман Ростиславич добровольно отрекся от власти в отчаянии из-за споров и раздоров, которые был не в силах прекратить, и разорительного нападения татар, которое он тщетно пытался отразить. Не многие русские вожди того периода умирали своей смертью и сходили в могилу в мире, владея княжеским венцом; те же из них, кто пытался установить порядок и справедливость, постоянное правительство и соблюдение законов, добились своими трудами лишь частичного успеха; а после их смерти государство, в котором никто не знал, что ему готовит завтрашний день, и это привело к безрассудству и апатии среди всех классов, погружалось в прежние беды и безвластие. Митрополиты и епископы время от времени пытались выступать посредниками между князьями; некоторые из сановников церкви, только что назначенные на пост константинопольским патриархом, впервые прибыв в русскую столицу, приходили в ужас от тамошнего беспорядка и разрухи и поспешно возвращались в родной город или уезжали в другие провинции империи; в один из таких случаев великий князь, недовольный поведением прелата, назначил на митрополичий пост русского священника, не спросив у патриарха, и это на несколько лет разделило константинопольскую и русскую церковь.
