Хамза белозубо скалится.
— Wow! I am is uebok? (Ух ты! А я уёбок?)
— Yes you and you soldier nice! (Да кто бы сомневался, и ты и твои солдаты — большие уёбки).
Арабский лейтенант со смаком повторяет новое для себя слово, жутко его искажая.
Переводчик неодобрительно смотрит на меня и покачивает головой.
Хамза поднимает своё подразделение, что-то громко на них крича по своему.
Серега переводит:
— Он говорит, что русский инструктор зря вас называет львами пустыни, и, типа, они недостойны гордого звания уёбка и, типа, они порождения нетрадиционных сексуальных отношений Иблиса, Хаттаба и всей Аль-Каиды...
— Ишь, ты как заворачивает, да толку с этого, — чуть грустно восхищаюсь я, мне охота под кондиционер и холодного пива с сухариками со вкусом бекона, или водки с селедкой, и самое ужасное, мне уже хочется посмотреть Дом-2.
Наверное, это называется тоска по Родине.
* * *
Теперь иногда наблюдаю моменты, как два арабских парашютиста-спецназовца из моего подразделения встретив друг друга приветливо машут и в полголоса:
— Hi, uebaak...
Все попытки убедить арабов, что самые крутые уёбки — это всё же спецы из Штатов, успехом не увенчались. Тут арабы уперлись: за янки однозначно закрепилось «пендос», и не вышибить. Даже коллеги по Северо-Атлантическому Альянсу бритты, с которыми как-то пришлось приватно пообщаться, похихикивая придерживались версии, принятой всем миротворческим контингентом на Балканах. От российских «паратрупперов» они были в восторге, им довелось наблюдать прибытие наших ребят. Итальянцы и англичане, одетые в летний камуфляж и панамки, радостно недоумевая, задали вопрос нашему офицеру: что это за странные войлочные сапоги приторочены к рюкзакам наших бойцов, и зачем меховая подстёжка на куртках. На что наш офицер ответил кратко, ёмко и загадочно:
— Зима и ниипёт!
* * *
На прощальном фуршете в миссии было весело, там была наша русская водка и предчувствие скорого возвращения домой. И только наш «основной» испугал меня до икоты, нацепив на местный камуфляж наши эмблемы «сельхозавиации» (десантные птички) и черный лаковый «Кавказский крест» (который продается у любой духанщицы в милой сердцу Ичкерии). Все бы ничего, только местный командир батальона (впоследствии министр внутренних дел королевства) закатил спич минут на пятнадцать.
Серега уже устал переводить и, тяпнув во время речи грамм двести пятьдесят «беленькой», глупо улыбался и нес ахинею. Местный комбат закончил свою речь уже по-русски отвесив комплимент в сторону нашего «основного».
