Улизнуть бы, повернуть за угол или нырнуть в магазин, однако зоркая Стелла взмахнула рукой:
– Мы идем!
Вот оно что. Мы.
– Знакомьтесь: Люба, моя дочь. А это Виталик.
– Виталий, – улыбнулся тот, приветливо кивнув.
Глаза у матери радостно блестели. О, черт; Виталик. Детский сад какой-то. Надо было немедленно слинять, однако подходящий предлог никак не сочинялся, а мать уже схватила ее за руку и тащила наверх.
«Виталик» ловко перехватил у Любы пальто.
На плите стоял чайник, в то время как Стелла что-то доставала из холодильника.
– Не мечи, лучше сделай кофейку, – спокойно заметил гость. Достал сигареты, протянул пачку Любе. Догадливый Виталик. Уверенно потянулся и снял с подоконника пепельницу, словно делал это не раз и не два. Потом сел и улыбнулся так обезоруживающе, что не улыбнуться в ответ было невозможно. На вид ему было от силы лет сорок, и то благодаря короткой густой бородке и небольшим залысинам на лбу. Сам тощий и смуглый, точно обугленный; темные глаза, одна бровь рассечена и переломлена свежим шрамом, тянувшимся к виску. «Уголовник какой-то», – опасливо подумала Люба.
– Ты что-то говорил? – Стелла захлопнула холодильник и принялась расставлять на столе банки и миски.
– Говорю: не мечи на стол, мы договаривались о кофе.
«Уголовник» решительно отказался от еды, докурил сигарету, отодвинул пустую чашку и поднялся:
– Спасибо; мне пора.
Стелла запротестовала, но Виталик уже натягивал куртку; через минуту хлопнула входная дверь.
– Мам, где ты его откопала? – не выдержала Люба.
– Ты что, куришь? – рассеянно ответила мать и потянулась за сигаретой. Посмотрела на дочь, потом на темное окно и кивнула: – Откопала, представь себе.
И рассказала.
Экспедиция – короткая, последняя – складывалась неудачно. С самого начала пропали двое рабочих: получили аванс, и больше их никто не видел. За лопаты взялись все, в том числе студентка-практикантка, которая на третий день подвернула ногу – спасибо, что не сломала. Зато сломался экскаватор, с таким трудом раздобытый на время экспедиции. К счастью, случилось это позже, когда раскоп уже подготовили и укрепили.
– К тому же полил дождь – как раз, когда мы наткнулись на новый пласт, по всем признакам самый старый. У него, – Стелла кивнула на дверь, словно там все еще стоял Виталий, – аж руки задрожали: ранний железный век, зуб даю!..
Мать замолчала.
– Ну? – не выдержала Люба.
– Ничего мы не увидели. В дождь какая уж работа – сидели в палатках. Я же говорю: ливень, хляби небесные, как в «Макбете». Люди обувь сушат, а этот, – мать снова кивнула на дверь, – опять полез в раскоп. Один! Как будто новый слой – шестой век до нашей эры, по некоторым признакам, – исчезнет за день-другой.
