Не играйте, дети с Алёнушкой-песчанкой!.. Мигом в песок утащит. И останутся от вас рожки да ножки.
Да только ребятня здешняя — не из таких. Бегаю вокруг, смеются. Весело им. Алёнушка уж и зубами скрежещет, а не достать хулиганов. Привязочная она.
— Тащите кошку дохлую! И спички!! Накормим Аленушку!! — кричат.
Ой, накормят!…
Валентин спрашивает, не требуется ли детям помощь.
— Этим-то? Да вы поглядите на них! Кого хочешь в гроб загонят.
Дом Рыбы — деревянный, приземистый, крепко сбитый. Вокруг забор высокий с частоколом. А у меня ключики имеются. Заходим во двор. И бежит нам навстречу… Бешеная Корова. Мчится, как ветер.
— Зоська, свои! — кричит Рыба из окна.
Я обнимаю буренку за шею.
— М-мууу! Ррр!
Узнала, хорошая моя!
— Красавица, красавица! — чешу ее за ушком, — И не надо на дядю Валентина скалиться.
В поясе без коровы — никуда. Молочко дает парное, да еще и охранница, конечно.
Объясняю ошалевшему докторишке:
— Вы не думайте, у неё ого-го зубищи! Попробуй кто чужой залезь, да еще если местный, не дай Господи.
— Плотоядное парнокопытное? — доктор-писатель пытается говорить деловитым тоном.
— Да она добрая! Хотите погладить?
Валентин не захотел.
Тут выбегает Рыба. В сарафане до полу, коса через плечо перекинута. Глазищи синие, как море. Ученый человек, разумеется, пялится на нее во все глаза. Что ни говори, люди Пояса — особые люди. Девушки замуж выходят рано, рожают много детей. Мужчины не пьют никогда. Всем особый паек положен, большой, плюс оружие кой-какое заказать можно.
Узнала Рыба о натуралисте новоявленном, удивилась:
— Давненько к нам приезжие не заглядывали.
Оглядывает его с голову до ног, в глазах искорки пляшут. Валентин, ясный перец, смущается.
— Заходите, чаем напою.
— Рыбка, будешь нашим проводником?
— А что с вами делать.
Я подхожу к Рыбе и смотрю прямо в глаза:
— Сведи нас в Сердце.
Она хмурится:
— Вечер не за горами. Если б раньше пришли…
— Ну пожалуйста!
Посмотрела на нас так серьезно, так по-поясовски, что стало мне неуютно.
— Будете делать, что я говорю.
Сменила сарафан на штаны драные, да куртку широкую. Косу за ворот спрятала. Не узнать нашу Рыбу. Двустволку на плечо повесила.
Валентин от оружия отказался. Пацифист, кажется.
Идем на проспект Лени. Лени?.. И не удивляйтесь. Вот, на старой вывеске накарябано: «Лени... проспект».
Домищи вокруг — громадные, с покатыми крышами, балкончиками-нишами. Напирают со всех сторон, словно каменные драконы. Эти дома умирают. Но умирают медленно, с достоинством, как все великаны. Неужели они помнят… Помнят время до?
