– Я тебе врала.
– Ты несла такую ахинею, что я догадался.
Я сажусь рядом с папой на диван.
– У меня свидание с парнем. Его зовут Чарли Рид. Он очень милый. Ты его не знаешь, но, когда узнаешь, он тебе понравится. А мне он уже нравится. Очень.
Отец стискивает зубы. Трудно сказать, злится он или просто взволнован. Возможно, и то и другое.
– Ты сердишься? – спрашиваю я мягко.
– Не очень-то приятно, когда дочь тебя обманывает.
У меня екает в животе. Ненавижу разочаровывать папу, ведь он буквально от всего в жизни ради меня отказался.
– Ты же знаешь, мне можно говорить обо всем, – прибавляет он.
– Да, знаю, – отвечаю я, опуская голову. – Извини.
Папа немного смягчается:
– Спасибо, что хоть теперь сказала. Позволь спросить: ты точно ему доверяешь?
Я киваю. Чарли я доверяю целиком и полностью. Вчера он провожал меня и, вспомнив, что папа чутко спит, остановился в квартале от моего дома. А на вечеринке ни на шаг от меня не отходил, чтобы я не чувствовала себя брошенной среди незнакомых людей. В какую бы игру мы ни играли, он избавлял меня от необходимости пить. Всем этим Чарли и заслужил мое доверие. А еще тем, как смотрел на меня – до и после того, как мы целовались.
– На сто процентов.
Долгая пауза.
– Думаю, он мне не понравится.
Я мотаю головой:
– Не может быть!
– А он знает о…
Я опять мотаю головой. Папа открывает рот, но я, опережая его, вскрикиваю:
– Я ему еще не сказала! Потом скажу!
Папин голос опять становится твердым, даже еще тверже, чем прежде:
– Меня беспокоит то, что он не в курсе.
В горле разбухает ком. Нет, я не должна себя жалеть. По крайней мере, сегодня, когда все может сложиться так хорошо.
– Я скажу ему, папа. Обещаю. Просто мне нужно еще немного времени. Еще немного побыть человеком, а не просто медицинским случаем.
– Ох, Кэти!
Сейчас у отца такой вид, будто он и сам вот-вот заплачет. Я понимаю, что он хочет меня защитить: от болезни, от душевной травмы, если Чарли, узнав мой диагноз, меня бросит. От смерти, наконец. Но мы оба, и я, и папа, также понимаем, что он бессилен перед всем этим. Он чувствует себя беспомощным, не способным спасти свою маленькую девочку. Думаю, для любого отца ничего не может быть хуже.
Я пожимаю плечами. Глаза у меня на мокром месте. Папины челюсти словно превратились в камень. Мы смотрим друг на друга.
– Я знаю, что ты не просто медицинский случай.
– Ну а кроме тебя, об этом не знает почти никто, – шепчу я, безуспешно стараясь подавить горькое чувство.
