— Внимание! Итак, процедуру вскрытия конвертов с результатами народного голосования! Можем! Считать! Открытой! — провозгласила с трибуны Доезжак. — Поприветствуем наших кандидатов!
Под волны аплодисментов и выкриков Романов взял листок, не читая скомкал и бросил на зеленую траву, а затем стал вместе со всеми подниматься на трибуну. А ведь ей удалось поймать его, на секунду, но удалось, — с досадой подумал Романов. Почему-то все его принимают здесь за рубаху-парня, но скоро, совсем скоро это закончится.
Ему дали самый мощный инструмент, он расшибется, но воспользуется им правильно. И узнает все, что должен. И объяснит людям. Так. Должно. Быть. Картина вдруг стала такой ясной, будто бы давно существовала, а он только откинул занавес и увидел ее во всей ослепительной красоте. Раньше он только читал или слышал о тех лучших решениях, которые приходят готовыми, словно открывается та самая дверь. Правильные ответы существуют сами по себе, еще до того, как придуманы условия задачи, и ты, если способен, можешь увидеть их. Не придумать, не создать, а только обнаружить. Под тоннами земли, как нефть, за бескрайним ли пространством космоса, как новую звезду, — неважно. Он вырвет с мясом тайну этого города — узнает, как именно исполняются желания, и сделает щедрый подарок всем, и в этом будет его правда. Он спасет пацанов, себя и всех остальных. Талант или власть, выбор совести, истинное желание… Да идите вы все к чертям, сейчас власть — мой талант!
Ничьих слов он больше не слышал, он только видел развевающиеся над толпой флаги, подставлял лицо налетевшему ветру и был готов ко всему. Большое скучающее существо из слившихся лиц встрепенулось и жадно смотрело на него. Он улыбнулся. Ну, и кто же скоро узнает ответ на все вопросы, кто сможет спасти вас всех? Далеким морем зашумели овации, его хлопали по спине, а впереди на табло высветились большие буквы «Р-О-М-А-Н-О-В».
Возгорание дед, конечно, ликвидировал. Бегали с ведрами от колодца. Тетя Полина охала и настаивала, что тушить надо сперва стену, примыкающую к ее дому. После этого меня к инструментам больше не подпускали и дачной свободы в то лето лишили. А в качестве наказания упекли в пионерлагерь, где так легко усвоить правила жизни в коллективе. Коллектив был еще тот. Несмотря на усыпляющее бдительность название «Комарики-3», отдыхали там дети работяг строительного комбината — папа постарался подобрать закаляющую среду. И я закалялся. От участия во всех кружках отказывался, и потихоньку играл в ножички в дальнем заросшем углу спортплощадки. Там-то мою тощую фигуру и обнаружил выпивавший в одиночестве физрук. Честь «Комариков-3» защищать пришлось на межлагерной спартакиаде, где я неожиданно прыгнул куда-то дальше всех, просто потому, что был длиннее всех. За этим последовал взлет моей популярности — на линейке на шее повисла позорная медаль, и малышня долго тыкала в меня пальцами, как их отцы, вероятно, тыкали в передовиков труда. Да-да, и у меня бывали высокие моменты в карьере.
