Романов спустился к полю. Азарт захватывал его — впервые за долгое время он ощутил радость, очищенную от тревоги и безнадежности.
Он залихватски свистнул Кирпичику, шепнул ему на ухо несколько слов, и тот подозвал остальных. Широко кромсая воздух ладонями, Романов объяснил, что делать, и расставил игроков в одном ему понятном порядке, еле удержавшись от того, чтобы самому не встать на ворота. Разрумяненные мальчишки с интересом слушали и похохатывали в кулаки в особенно острых местах романовского урока. Через пару минут, когда у каждого номера были новые персональные задачи, Романов вернулся на трибуну и за дальнейшей игрой следил так, будто сам носился там, взмыленный, худой и длинноногий, забыв обо всем, имея на прицеле круглый кожаный мяч, всем существом видя только его. Он был пружинящим и ловким вратарем, быстрым и напористым нападающим, а пасы отдавал такие короткие и выверенные, словно посылал их напарнику заказной бандеролью. Где-то на периферии поля перемещались неповоротливые солдатики вражеской армии, втрое медленнее и грузнее; тяжеленные, они не успевали за невесомыми парнишками, не могли предсказать их обманных маневров, суетились, злились и в результате мешали сами себе. Игра шла вне их привычных сценариев, и внимания, чтобы контролировать все поле, не хватало.
Так же будет и со всей этой вашей замшелой канцелярией, только дайте время. Вы сами не знаете, на кого нарвались, зло ухмылялся Романов. Упрямый, дотошный злой историк, помноженный на силу своих озарений, вам не по зубам.
Победный детский клич заставил его прийти в себя. Мальчишки качали Кирпичика на руках, подбрасывая его с каждым разом все выше. На поле высыпали родители, и герои один за другим стали расходиться. Дружная толпа, ловившая Кирпичика, заметно поредела. Романов с опаской оценил шансы паренька и зажмурил левый глаз, когда тот неловко повалился на землю, огрев какого-то бедолагу по уху. Поднявшись, он неизвестно откуда выудил очки, невозмутимо нацепил их на нос и, отряхиваясь, радостно направился к Романову. Развязавшийся шнурок его бутсы волочился следом, и от былой ловкости и прыти Кирпичика-футболиста не осталось и следа.
Романов шагнул ему навстречу, но тут его внимание привлекло какое-то движение на другом конце стадиона: вслед за группой рабочих в комбинезонах и видавших виды кепках на поле въезжало монстроподобное сооружение — та самая сколоченная во время субботника синяя трибуна, которой надлежало сейчас находиться на центральной площади в ожидании провозглашения нового мэра. Что ж, выходит, парад победы настиг победителя…
