И тут же, резко, как будто перепутали фонограммы, праздничные звуки смешались с шумом за высокими дверями, в них затарабанили, и вскоре в зале выросла монументальная фигура Маргариты. Ее было слышно безо всякого микрофона, голос отдавался сразу во всех углах зала:
— Не позволим порочиша славное имя праотца нашего, изымем грязную бумагу, сожжем на костре очищения!
За ее спиной появились сестрицы, выстроенные треугольником, и их головы в белоснежных платках напоминали о начале бильярдной партии. В руках предводительницы мелькнуло что-то рыжее, и через секунду над головой взметнулся факел. В зале охнули, под гостями заскрежетали стулья, ближайшие ряды подались назад.
Романов отвлекся только на секунду, а когда попытался найти глазами Беган-Богацкого, обнаружил, что тот исчез. Он, похолодев, вернулся взглядом к сцене — пюпитр, слава богу, был пуст.
— Велю вам отдать сестрам дьявольский пасквиль! Ибо на страницах его написана черная клевета, именующая святыню, классика всеобъемлющего, мошенником, жалким проходимцем! — раздался бас Маргариты. В руках сестриц заполыхал огонь, в зале сразу же запахло бензином, гомон стих, взгляды завороженно следили за языками пламени.
А вот это шоу будет проходить без моего участия, мысленно проговорил Романов, спрыгнул со сцены и начал пробираться сквозь ряды у окон к выходу. Хорошо бы старика найти, но это после, после.
Он краем глаза видел, как Борис, держа огнетушитель наперевес, двигается к сестрицам, приговаривая:
— Ну-ну, матерь ты окаянная, огонек мы сейчас потушим, мужики, окружай этот феминизьм!
Несколько парней медленно поднялись с мест.
Но бас Маргариты не замолкал:
— Не утаишь священного огня, не оставишь клевету без наказания… — она осеклась, вероятно, заметив движение. — Вы что же это, хотите войны и смуты? Вы получите их, я вам лично обещаю, запомните мои слова… — голос предводительницы растерял велеречивые ноты и стал неприятно настоящим, совсем человеческим.
Но Романов уже добрался до крутой витой лестницы и бросился наверх.
Последний виток кончался открытым люком. Романов просунул в него голову и, щурясь от яркого света, огляделся. Он увидел большие напольные часы, а рядом с ними массивный письменный стол. Внезапно часы грянули, под их бой в голове раздался удар, дробным галопом проскакали всадники, свет рассыпался на мелкие звезды и померк.
Открыв глаза, он увидел Беган-Богацкого, замершего в позе крадущегося тигра. Вокруг тигра, как в замедленной съемке, кружили листы бумаги. В дрожащих руках старик держал картину в золотой раме.
