— Боже мой! — пробормотал он, просительно протягивая Романову картину. — Как я мог…
Романов пытался сообразить, что произошло. Взгляд беспорядочно метался по круглой комнате, натыкаясь поочередно на часы, мерцающие в углу, на портреты незнакомых господ, укрытые сверху прозрачной пленкой, на ведра в потеках краски, на связку разномастных кистей, которые топорщились из угла, на лаковые ботинки старика, на потертые половицы в пыльных следах, и возвращался обратно к часам.
Беган-Богацкий аккуратно положил картину рядом с собой, посмотрел на Романова и жалостливо запричитал:
— Бедный, бедный Родион Федорович. Голова-то практически проломлена!
Романов сделал усилие и выполз из люка на каменный пол.
— Какой я вам Родион Федорович, — прошипел он.
— При чем тут вы, — раздраженно отозвался Беган-Богацкий. — Чуть не погиб портрет первого брандмейстера, Родиона Федоровича Старомысленского! Лучший экспонат в музее пожарного дела, он — наше краеведческое все!
— Ваше краеведческое ничто тоже пострадало. — Романов, кряхтя, потер затылок и с трудом сел.
Беган-Богацкий заглянул в лицо брандмейстера и погладил золоченую раму.
— Бросьте, ваши шишки история как-нибудь переживет. А вот если бы вы — были совсем не вы! Знаете, как я испугался?! Я решил, что это пришел ОН! — зашептал Богацкий, тараща глаза. Вдруг он посмотрел на Романова с сомнением и потянул со стола бронзовую пепельницу с витыми ушками.
— Вот, приложите холодное, — он протянул ее Романову, но растопырил пальцы, и пепельница, зацепившись ушками за стол, упала Романову на ногу.
— Вы бытовой террорист! — выдавил Романов. Он хотел взвыть от боли, но воздуха в груди не хватило. — Отойдите от меня!
Беган-Богацкий торопливо засеменил к окну, не отрывая глаз от Романова. Он молча следил, как Романов трет ушибленную ногу, а потом облегченно вздохнул.
— Дмитрий Сергеевич, как я все-таки рад! Это именно вы! Говорят, ОН не испытывает боли…
— О ком вы все говорите? — спросил Романов.
Старик на мгновение замер, и воодушевление, как волна, откатилось с его лица.
— Бросьте, бросьте, коллега, я знаю, что вы встречались, — волна оживления тут же вернулась обратно. — По вам все видно! И как бы то ни было — это большая честь, лично приходит он редко. — Беган-Богацкий хитро улыбнулся, бочком прыгнул к небольшому круглому столику и театральным жестом сдернул накинутую поверх салфетку. Под ней оказался графинчик с мутной жидкостью, две стопки и плошки с зелеными водорослями.
