Это сразу отрезвило его, и он вспомнил все, что случилось. Невидимые стальные руки сжали грудную клетку, светящийся зал поблек, гравюры выглядели зловеще и неожиданно напомнили ему об Александрии Петровне. Интересно, где прячется наш Ящер? «Не мешало бы обсудить с ним наши общие дела, пенсию ей оформить, например», — подумал Романов.
В воздухе зазвенело, кто-то стучал ложечкой по бокалу в дальнем конце зала.
— На сцену, на сцену, — зашептала ему Воробей. Он заметил, что все начинают рассаживаться по местам.
Взобравшись по ступенькам, он нашел на сцене круглый столик, накрытый зеленой плюшевой скатертью с кистями. У края сцены стоял тонкий пюпитр, запрокинувший квадратную голову. Возле него восседала госпожа Доезжак, два остальных стула были пусты.
— Ну что же вы, что же! — запричитала Доезжак, — Ни вас не можем дождаться, ни госпожи Щур, нельзя же так, народ желает слушать! — Она схватила его за руку влажной теплой ладонью и больно дернула, усаживая.
Но Романов был в зале только на четверть себя самого. И пока зал шелестел, затихая, в его голове желтыми конусами носились прожекторы, старающиеся поймать самолетик, пролетающий в полной темноте из ниоткуда в никуда. Получалось, он опять не знал, что искать. Прожекторами, как длинными бессильными ручищами, он перерывал ватное пустое пространство, оставшееся от рассуждений, и не мог найти ни одной точки, на которой которой можно было бы зафиксировать взгляд. Его голова работала с троекратной, с десятикратной скоростью, но как только он разгонялся достаточно, чтобы перейти на новый уровень, трасса снова и снова его разворачивала и возвращала к разговору с этим существом, принявшим форму отца, и Романов в панике отступал.
Доезжак сунула ему программку вечера, он схватил ее и впился глазами в портрет работы Крамского. Он пробежался глазами по знакомым деталям — лихому воздушному шарфику, лежавшему у Мироедова на коленях, по банту, по золотому пенсне, которое однажды чуть было не выкупил у знакомого директора музея, по хищным рукам, совсем не писательским, и, стиснув зубы, заставил себя успокоиться. Он пытается найти неизвестно что в темной комнате, познать природу этого загадочного места, а ведь самое главное было известно еще до приезда сюда. Мироедова никто не выдумал, он получил то, что хотел, именно здесь. Романов выдохнул и расправил измятую листовку перед собой. Забыть морок городских недель и вернуться к самому началу. Уводящие в сторону события стоит отбросить как шлак. Прожекторы наконец нащупали в небе искомый самолетик, из него высунулась рожа незабвенного классика и подмигнула ему.
