Звук шлепающих по лужам ног заставил его очнуться. Он сидел на темной детской площадке, укрывшись от ветра за жестяной горкой. Как ему удалось забрести сюда, он не помнил.
— Вот он, нашелся! — раздался недалеко девичий возглас. Романов пригнулся и побежал, прячась за домиками и качелями, которые казались картонными в свете фонарей, в сторону от улицы.
За ним бежали, он петлял, мелькали темные дворы, гаражи с облезлыми воротами, наконец, он перевалился через невысокий штакетник, проскочил через арку и вылетел в тупиковый дворик, окруженный серыми трехэтажными домами. Почти сразу он услышал шорох множества шагов, завращал головой, как прижатый к реке заяц, пытаясь понять, откуда ждать охотников, но звуки метались между домами, отражались и набрасывались на него со всех сторон.
Из арки появились темные силуэты и направились к нему, а их выгнутые грозные тени все еще плясали, сгорбившись, на кирпичных сводах. В руках у одной из фигур была веревка. Другая заходила сбоку, держа наперевес нечто темнеющее и по форме напоминающее кеглю.
— Нашли! — крикнул снова девичий голос, и тот, кто держал кеглю, замахнулся ею. Романов ссутулился, чтобы сделать рывок и пробиться к арке, но вдруг узнал среди фигур продавщицу из хозяйственного магазина и пристеночного милиционера с проходной.
— Невозможно же так пропадать, целый город вас ждет, нам поручили вас доставить! — воскликнула продавщица, и Романов сжал кулаки: ведь еще не полночь!
У незнакомого парня в руках оказалась вовсе не кегля, а бутылка шампанского, милиционер держал не веревку, а шелковую алую ленту. Вся толпа толпа блестела и переливалась праздничными нарядами.
— Ну что же вы, сегодня читка рассказа! Без вас не начинают, все в сборе! Бежим! — Продавщица махнула рукой, и все участники марафона двинулись за ней, медленно разгоняясь. Романова всунули в середину, и он побежал среди незнакомых голов и плеч, к своему удивлению отмечая, что ему приятен этот немного безумный кросс. Темные мысли постепенно отпускали его.
Их вынесло на площадь, и милиционер с лентой оказался впереди всех, финишировав первым. Площадь расцвела огнями, слышалась негромкая музыка, доносившаяся из старинного здания с колоннами, откуда росла пожарная каланча. Подсвеченная прожекторами, она напоминала маяк.
Немного поодаль он заметил рой маргаритиных сестриц в черных балахонах. Хоругви и портреты в их руках возвышались как копья. В стеклах, за которыми угадывалось лицо прародителя командирши, плясали огоньки от лампадок, и издалека их можно было принять за мерцающие телеэкраны.
