Майер погрузился в сон.
Следующие несколько недель были тихими, как знойный полдень. Там, за океаном, все новые и новые копии его изобретения покидали фабричный конвейер. В соответствии с планом японцев первые экземпляры «Ноджу» в скором времени поступят в крупнейшие больницы и медицинские центры далекой страны — в первую очередь в города, определенные указами правительства. Майер ждал, когда появится первый скан, каждый день после возвращения в Цюрих инстинктивно проверял почтовый ящик лаборатории. Машине нужно время. Людям нужно время. Но ожидание убивало.
В начале декабря 2017-го пришло первое письмо, содержащее в себе зашифрованный код нейронного сканера. Дополнительно, представитель «Одуукана» сообщил, что НСГМ был установлен в пятидесяти шести больницах двадцати крупнейших городов Японии. Эпоха «Ноджу» началась.
И начало это было настолько коротким, настолько близким к кульминации новой эры, что Майер его почти и не заметил. Он вновь погрузился в работу, отдал себя ей без остатка, кинувшись с головой в бегущий поток событий и времени. Себастьян и его группа, коллектив которой к концу года вырос до пяти человек, старательно расшифровывали и анализировали полученные данные. Они поражались тому многообразию структур человеческого мозга, какое видели на сканах, и ужасались количеству присылаемых писем: сначала их были десятки, через неделю сотни, а еще через неделю тысячи.
Спустя месяц после появления «Ноджу» в списке оборудования множества медицинских учреждений, сканирование стало платным, но желающих не убавилось. Все хотели знать, что же там — внутри. Люди становились в километровые очереди, выстраивались на тротуарах и площадях, приносили с собой спальные мешки и палатки, занимали места через знакомых и друзей, летали из одного города в другой, где, по слухам, очередь была меньше, и стойко намеревались дождаться своего часа. Возбуждение общество быстро достигло предела, оно бурлило и кипело, но упрямо шло за истиной Себастьяна Майера. В тех очередях, что образовались в крупнейших городах Японии, выстроилась почти вся страна: здесь были старики, прожившие долгую, насыщенную жизнь, в шутку задающие вопросы «А так ли я жил? Тем ли занимался?», были молодые семьи с грудными детьми, в глазах отцов и матерей которых читалась уверенность в безупречном будущем их чад, были хмурые мужчины и женщины, бизнесмены и разнорабочие, учителя и ученики. Народ, разбитый и раздробленный, слился в единое целое.
