— Вийон самый талантливый поэт Франции! Он лучший поэт нашего времени! И чтобы понять это, совсем необязательно таскаться по кабакам, сидеть в тюрьме или болтаться на виселице… Я уже понял! Мне не нужна эта книга, идиоты, забирайте её! Я помню её наизусть, она вся в моём сердце… Если вы умеете читать — читайте, а не умеете — продайте её, выбросьте, сожгите — сделайте с ней что угодно! Со стихами вы ничего не сможете сделать! Они уже написаны, они будут жить — и ещё переживут всех нас!!
Хорошенькая служанка высунулась в окно второго этажа. Некоторое время слушала Жана-Мишеля, потом крикнула:
— Эй, месье, вам помочь?
— Нет, спасибо, — ответил Жан-Мишель, встал, пошатываясь, потряс головой и отряхнул одежду. На островерхих крышах Парижа догорал красный мартовский закат. Жан-Мишель побрёл домой. Проходя мимо таверны, услышал, как его товарищи весело поют:
Gaudeamus igitur,
Juvenes dum sumus!
Post jucundam juventutem,
Post molestam senectutem
Ему показалось, что голос Анри верховодит, как обычно; Жан-Мишель остановился у дверей, раздумывая, зайти или нет, постоял минуту — и не стал заходить. Вместо этого пошёл дальше, сам не зная, куда и зачем. Книга Вийона перевернула всю его жизнь и ушла из неё так же неожиданно, как и появилась, только стихи звучали в памяти. Зима заканчивалась, прошлое таяло вместе со снегом, карманы были пусты, а душа переполнена…
В переулке возле церкви Сен-Бенуа-ле-Бетурне Жан-Мишель увидел мэтра Вийона — худого, с быстрой походкой, с живыми серыми глазами на смуглом лице. Вийон запахнул свой короткий тёмный плащ, и Жан-Мишель заметил, что слева полу его плаща приподнимает кинжал. Вийон оказался совсем не похож на ту гравюру в книге — он выглядел не намного старше Жана-Мишеля. А Жан-Мишель поймал себя на странной мысли, что больше всего Вийон похож на свои собственные стихи. Его руки действительно оказались очень красивыми, с тонкими, длинными пальцами, — именно такими, как их описал тюремщик Этьен Гарнье.
Жан-Мишель поклонился, Вийон коротко кивнул в ответ и свернул на улицу Сен-Жак. Жан-Мишель поспешил за ним — но на улице Сен-Жак не оказалось никого даже отдалённо похожего на мэтра Вийона. Жан-Мишель остановился, улыбаясь, а потом не смог сдержаться и рассмеялся. Прохожие смотрели на него с удивлением.
