За ужином младшие Сальваро только и делали, что расспрашивали Робертино о паладинской жизни, на что он отвечал довольно однозначно, даже Алисия немножко обиделась – мол, и в письмах мало паладинскую жизнь описывал, и при личной встрече говорить не хочет. Доминико, лишенный возможности добраться до паладинского меча (сидел на коленях у матери, Кармины), жадными глазами смотрел на сверкающий в свете светильников золотой акант на дядином плече. И вполне очевидно завидовал сестре – ведь Леа позволили сесть прямо рядом с Робертино, и она то и дело его обнимала и целовала со всей детской непосредственностью, а мечом и мундиром, к великой досаде Доминико, не интересовалась совсем!
Робертино выдохнул только поздним вечером, когда слуги провели его и Оливио в верхние покои, где паладинам приготовили комнаты. Собственно, это были покои самого Робертино, где он жил до того, как стал паладином, только теперь там поселили обоих друзей. Робертино даже не стал осматривать свои бывшие комнаты, так устал. Сил хватило только на то, чтоб помыться и залезть под стеганое шерстяное одеяло.
По привычке, въевшейся в них за три с лишним года в паладинском корпусе, парни проснулись рано, еще только-только светало. Робертино вылез из-под теплого одеяла, пошел в мыльню и только отвернув старинный кран на умывальнике, вспомнил, что здесь не королевский дворец со всеми удобствами, здесь истопник только по вечерам котел нагревает. За ночь вода успела остыть. Впрочем, холодные умывания были делом привычным. Согнав остатки сна, молодой паладин надел старые штаны, тренировочные башмаки и рубашку, стукнул в дверь комнаты Оливио:
– Подъем!
Из-за двери донеслось:
– Какое «подъем», я раньше тебя умыться успел, – дверь открылась, и на пороге оказался одетый точно так же Оливио. – Здесь можно где-нибудь пробежаться?
– Само собой. Думаешь, меня до корпуса тут в коробочке с ватой держали? – хмыкнул Робертино. – У Сальваро суровое воспитание.
Они сбежали по галерее вниз, на широкую стену замка, и остановились, глядя на море, видное в просвет между двух горных склонов.
– Вот каждый день я видел отсюда море, – сказал Робертино. – И страстно хотел стать моряком. Но боги распорядились иначе, и я теперь думаю – оно и к лучшему.
Он перевел взгляд на стену. Между зубцами наружной стороны и балюстрадой внутренней по стене шла дорожка в четыре фута шириной. Робертино топнул по ней, проверяя, нет ли росы, не будет ли скользко.
