За чтецами вслед дерзают переводчики. О, чудо преображения! Тихий Лафорг, весь в полувздохах, весь в оттенках, поэт насмешливой Луны и воскресной скуки, предстает перед нами громкоголосый, грубоватый. Бедный Пьеро-Лафорг, вот и ты стал российским футуристом!
Но спекулянты утомлены — «барышня, получите». Барышня (другая — музыкальная) снова за пианино, «тили-тили» — вечер кончен. Верлен, когда-то за стаканом абсента в «Chat Noir»[79] ты читал свои стихи, плача от волнения, и все, слушая тебя, плакали. Но и теперь там, во Франции, никто не посмеет тебя так равнодушно читать и так равнодушно слушать…
Выходим. Замерзший мальчишка выкрикивает весело:
— Последние новости! Бомбардировка Парижа!
Кто-то сзади, из числа очарованных вечером французской поэзии, разъясняет:
— И слава Богу! — так скорее кончат…
Кто? Австриец? Матрос? Спекулянт? Поэт? Не все ли равно. Холодно — скорей бы домой. На днях вечер «жеманно-пудреной поэзии» — вы не хотите прийти?
Несчастная страна!
Лет шесть тому назад г. Луначарский жил в Париже, еще не обремененный министерской работой, и выявлял свои универсальные познания в «Дне», «Киевской мысли» и других буржуазных газетах, ныне закрытых не без его участия. Тогда напечатал он статейку об одном молодом скрипаче, озаглавив ее «Солист Его Величества». Дело в том, что скрипач был самоучкой из эстонских крестьян и вдобавок еще эс-деком[80]. На этом основании г. Луначарский нашел, что он «по-пролетарски исполняет Баха», и объявил бедного музыканта «Солистом Его Величества Пролетариата». Очевидно, исполнять «по пролетарски» в устах Луначарского не означало «неумело» или «плохо», но слушал я этого скрипача (играл он, надо сказать, скверно), и никаких классовых признаков в его игре я не мог найти. Как-то пришлось слышать еще, как сам г. Луначарский плохо декламировал плохие стихи Игоря Северянина, и опять напрасно гадал я: по-буржуазному или по-пролетарски читает он?
Тогда же г. Луначарский создал кружок рабочих-эмигрантов для создания «пролетарского искусства» и как-то заявился со своими учениками в «русскую академию»[81] наставлять молодых художников. Долго вещал он о «новом творце — пролетарии» и приглашал художников «отрешиться от старого» и «почаще глядеть на мускулы рабочих». А вслед за учителем выступил и ученик, какой-то рабочий. Он рассказал о своем «пролетарском» восприятии живописи.
— Вот в Лувре ходили мы… Много дряни там, все больше иконы… Но есть и ничего — Рембрандт, потому тов. Луначарский разъяснил нам «свет и тень там», вроде как вы буржуазия, и мы пролетариат… А вот теперешние художники, — в Салоне мы были, — вовсе буржуазные затеи — либо зеленых баб, либо яблоки рисуют… Кому нужно?..
