Это признание движения и прогресса соединялось у Дройзена с религиозным убеждением, что Бог, как он писал об этом неизвестному адресату в 1836 г., "ни в какое время не остается без свидетельства своей воли" и что "столетия, подготовлявшие место для его милости и откровения, должны содержать нечто большее, чем упадок, грехи и безбожие". [11] И так как возникновение христианства было для Дройзена поворотным пунктом человеческой истории, то он определял историю времени после Александра как движение в эту сторону и этим дал названному историческому периоду новое освещение.
К указанным общеисторическим и религиозным суждениям добавлялась еще одна особенная политическая установка, которую Фридрих Майнеке обозначил как "оправдание монархо-милитаристского принципа". Нет никакого сомнения в том, что читатели Дройзеновой "Истории Александра Великого" в неприкрытом осуждении убогого, обанкротившегося мира крошечных греческих государств и в возвеличении македонской военной державы легко обнаруживали отражение испытаний и надежд их собственной действительности. Впрочем, аналогия между объединением Греции, осуществленным благодаря Филиппу II, и объединением Германии благодаря усилиям Пруссии еще сильнее была подчеркнута во втором издании книги об Александре, вышедшем в 1877 г. Как бы то ни было, теперь, после исследований Арнальдо Момильяно, [12] надо признать, что уподобление Прусского государства Македонии не было открытием Дройзена. Уже в 1758 г., во времена союза между Англией и Пруссией, в предисловии к своей истории жизни и правления Филиппа II Томас Леланд сделал признание, что, когда он писал о Филиппе, он думал о Фридрихе Великом. А в 1789 г. Джон Джиллиес, наоборот, рассмотрение правления Фридриха II дополнил параллелью с Филиппом II Македонским.
Вот из этих трех моментов и родились у Дройзена новая оценка Александра Великого и определение эллинизма. Книга об Александре Великом открывалась в первом издании 1833 г. почти что гимном в его честь и ясно показывала уже в самом начале, с каким религиозным энтузиазмом и в каком именно духе она была написана: "Немногие люди и немногие народы получают право на более высокую судьбу, чем просто существование, на большее бессмертие, чем временное прозябание, чем ничтожность обычной человеческой души. Призваны бывают все, но только тем, которых история избирает творцами своих побед, орудиями своих помыслов, дает она бессмертие истинной славы и назначение в сумерках вечного становления сиять, подобно одиноким звездам. Тот, чья жизнь устремляется ввысь над пустым прозябанием данного момента, тому отказано в мирном существовании и наслаждении настоящим, и на нем почиет судьба будущего; его дело становится его пристанищем, его надежда - заботой и неусыпным трудом ради цели, которой он достигает лишь со своей смертью; и даже покой его могилы нарушают буйные распри из-за оружия почившего героя и новая неукротимая борьба пробужденных народов. Так, волна за волной прорывается хаос человеческой истории; дух божий веет над водами; свершается вечное становление, творение без субботнего отдыха".
