Его могущество, одно только, подобно защитному валу, и прикрывавшее Элладу от варваров севера, под ударами которых уже пала Италия, было теперь достаточно велико и торжественным образом призвано выступить во главе объединенной Греции на борьбу против варваров на востоке. Эта война вела за собой освобождение греческих островов и городов, со времени падения Афин, со времени Лисандра и со времени Анталкидова мира снова подпавших персидскому игу, - открытие Азии для свободных сношений и греческой промышленности, для прилива туда эллинской жизни, а избытку беспокойных, волнующих и одичалых элементов, от которых до сих пор тяжело страдала изнывавшая в своем беспорядочном партикуляризме и порождавшая все новые, худшие и более разрушительные элементы Греция дала место, случай и заманчивые перспективы найти в новых условиях жизни, новую почву для действительности и исцелиться, работая над множеством новых задач.
Космополитический дух, развившийся в Греции в одно время с упорным партикуляризмом благодаря распространившимся на весь мир сношениям, множеству изгнанников, наемничеству, куртизанкам, рационализму и образованности должен был наконец, чтобы не растратить бесполезно остаток национальных сил, найти соответственное выражение в правильной деятельности с рассчитанными последствиями. Этой цели он достигал походом в Азию.
Если таким образом со стороны Европы все было готово к окончательному кризису, то со стороны Азии точно так же обширное царство персов достигло того пункта, когда элементы силы, на которых были основаны его прежние успехи, истощились, и оно, по-видимому, держалось только инертной силой раз совершившегося факта.
О природе и устройстве этого персидского царства до нас дошло немного сведений, да и это немногое по большей части весьма внешнего характера, - почти исключительно сведения с точки зрения тех, которые в персах видели и презирали только варваров; и лишь в величавой фигуре Дария, нарисованной нам одним из бойцов при Марафоне в его драме о персидских войнах, чувствуется отчасти глубоко мощная натура этого благородного народа.
Быть может, мы имеем право дополнить и углубить это впечатление тем, как выразился его характер в непосредственном складе его внутренней жизни, в его религии и его священной истории. Они свидетельствуют о высокой нравственной силе, с которой персы сравнительно с другими народами Азии вступают в историю, о серьезном и торжественном понимании задач, для которых живет индивидуум и народ.
