Он долго рассматривал себя, после чего заплакал. Ньютон не рыдал взахлеб, но из его глаз выкатились слезы (совсем как человеческие) и потекли по узким щекам. Ньютон плакал от отчаяния.
Затем заговорил вслух, по-английски, обращаясь к самому себе:
– Кто ты такой? Где твой дом?
Его собственное тело непонимающе взирало на него, но он уже не мог признать в нем самого себя. Тело было чужим, устрашающим.
Он достал еще бутылку. Музыка оборвалась. Диктор говорил: «…танцевальная площадка отеля „Силбах“ в центре Луисвилля; спонсор трансляции – „Уорлдколор“; пленка и химикаты для лучших снимков…»
Ньютон не взглянул на экран; он открывал бутылку. Зашептал женский голос: «Нет лучшего способа сохранить воспоминания о предстоящем празднике, о детях, о традиционном семейном столе на Рождество и на День благодарения, чем снимки на пленке „Уорлдколор“, наполненные жизненно точными оттенками…»
Томас Джером Ньютон продолжал напиваться, лежа на диване с открытой бутылкой джина в дрожащих, лишенных ногтей пальцах, с тоской глядя кошачьими глазами в потолок…
Воскресным утром через пять дней после пьяного разговора с Ньютоном Брайс сидел дома и пытался читать детектив. На нем была зеленая фланелевая пижама; он устроился поближе к электрокамину в своей маленькой блочной гостиной и допивал третью чашку черного кофе. Этим утром он чувствовал себя лучше, чем в последнее время, а интерес к подлинной личности Ньютона обуревал его не так, как в несколько прошедших дней. Вопрос присутствовал в голове постоянно, однако Брайс перешел к политике «чуткого ожидания» и сумел изгнать проблему если не из мыслей, то хотя бы из повестки дня. Детектив был приятно занудный, денек снаружи выдался на редкость морозный. Псевдокамин создавал необходимый уют, и спешить было некуда. Слева на стене висело «Падение Икара», переместившееся сюда из кухни два дня назад.
Брайс успел одолеть половину романа, когда во входную дверь осторожно постучали. Он поднялся, не без раздражения гадая, кого только могли черти принести в воскресенье. Работники лаборатории, разумеется, как-то общались между собой, но Брайс старательно избегал дружеских посиделок, и особых знакомств у него было немного. Во всяком случае, ни одного достаточно близкого, чтобы кто-нибудь мог заявиться утречком в воскресенье, еще до ланча. Брюс заскочил в спальню за халатом и отпер дверь.
Ежась в легком нейлоновом плаще, на крыльце стояла экономка Ньютона.
