— Это ты счастливая, — сказал я. — Можешь спать сколько угодно.
— Не хочешь, не езди, тебя никто не заставляет.
— А ты не зубри, — ответил я. — Если она уж такая проклятая, тебя тоже никто не заставляет. А вообще зубрить вредно. Нужно понимать. Ясно?
С Зинаидой мы поговорили еще минут десять. Мы с ней по утрам всегда ругаемся.
Мама говорит, что это вместо утренней гимнастики. И правда, мне спать расхотелось.
Когда я зашел к Борьке, они все сидели за столом и пили чай. Я сказал «здравствуйте». А Борькин отец посмотрел на меня и заулыбался.
— А за тобой милиция приходила, — сказал он.
— Откуда вы знаете?
— Да уж знаю. Чего же это ты безобразничаешь?
— Как — безобразничаю?
— Да вот сосед жаловался. Смеешься.
— А что, смеяться нельзя?
— А ты как думал! Сегодня ты смеешься, а завтра, может быть, еще петь будешь?
— Может быть, и петь буду.
— А потом тебе танцевать захочется?
— Захочется, — сказал я, — и буду танцевать. Хоть «Лебединое озеро» или там еще танго какое-нибудь.
Они все засмеялись. Борька даже чаем подавился. А Борькина мать сказала:
— Костя, откуда у тебя язык такой? Ты даже когда правду говоришь, всегда как-то поперек получается.
Я отвечаю.
— Тетя Вера, я всегда правду говорю. Вот им и не нравится.
— Кому это им?
— Всем людям.
— Здорово, — сказал Борькин отец. — Молодец. Вот за это, Костя, ты мне и нравишься. За правду. Для тебя нужно построить башню — высоченную. А ты будешь стоять наверху и говорить правду. Всем людям. Им, конечно, не понравится. Но ведь до тебя не достать. Поневоле придется слушать. И постепенно все станут очень хорошими.
— А что же, врать нужно? — спросил я.
— Зачем врать? Только одних разговоров мало. Делать надо чего-нибудь.
— Чего делать?
— Руками делать. Головой. А не просто разговаривать. Тебе нравится, когда грязь на улице?
— Какая грязь?
— Ну, окурки, бумажки… Хлам всякий.
— Почему это мне окурки нравятся?
— Ясно — не нравятся. Но все же их бросают. Ходят и бросают. А ты, наверное, будешь ходить позади таких людей и говорить им правду: нехорошие вы, такие-сякие, зачем мусорите. А они мусорят. Но к утру улица все же чистая.
— Подумаешь, — говорю я, — дворник подмел — и все.
— Верно. Так от чего же пользы больше — от метлы или от твоей правды?
— Вы это не сравнивайте. И вообще мы на поезд опоздаем. Идем, Борька.
На Финляндский вокзал мы пришли за десять минут до отхода. У четвертого вагона стояли Владимир Иванович и Лина Львовна.
— Давайте скорее полезайте, — сказал Владимир Иванович. — Сидячие места есть. Уже все наши собрались.
