Спасительная сила — писательство.
Смиренно окунаюсь в вечный запах подгоревшей каши.
А-а, кто к нам пришел, деловито радуется Док и выходит мне навстречу из своего всегда настежь открытого кабинета на первом этаже слева от лестницы, вернее, справа, если со двора, ну-ну, смелей, вот так, здрасьте-здрасьте, рукопожатие мужественное, растительность на лице в порядке, одежда… что ж, прилична, и даже чую одеколон, первые впечатления — главные, как известно! (очень и очень, ну прямо-таки оччччень!!!..
Под эти одобрительные причитания проходим от входной двери по длинному и узкому, как кишка, кабинету к окну. Дальше некуда. Док усаживает меня на диван, сам плюхается на другом его конце. При этом успевает подхватить с письменного стола телефон, ставит его на колени, словно звонить собирается, но не звонит и что-то мудрит с диском, с трубкой, а мне подмигивает (отдышись, мол. А мне не дышится здесь. За широким окном деревья, видны прохожие на той стороне улицы, а на этой нет, не видны, высокий бельэтаж, в окно не заглянешь. Окно голое, ни занавесок, ни штор, лишь груды книг и бумаг на подоконнике. О том, что комната имеет отношение к медицине, можно догадаться по заголовкам книг да по некогда белому халату Дока поверх ковбойки.
Формальности не отнимают много времени, и Док принимается за дело, прогоняет на мне тезисы своей диссертации. Его пунктик: все неврозы и психозы от подавления личности семьей. В браке нет правых и виноватых. Оба правы — оба виноваты. Сплошь да рядом люди, состоящие в браке, страдают от неразделенной любви. Самоубийства на этой почве неисчислимы. Но кончать самоубийством на почве неразделенной любви к собственному мужу или жене какой стыд! K тому же не все вешаются или кидаются из окон, есть тихие способы — опиваться, обжираться, сгорать на работе… И шито-крыто. Мой случай не исключение.
Сегодня Док извещает меня о том, что брак не брак, если в нем нет восхищения друг другом. И семья не семья. Тогда начинается уничтожение слабого сильным, как правило успешное. Я слушаю, стараясь не дергаться, и мотаю на ус. Док сильно умный, все знает. K тому же он, мерзавец, поразительно владеет словом. Но так как он закомплексован и неуверен в себе, он и мощи своей не ощущает, потому выражения выбирает с жуткой прицельностью, уже и не бьет, а убивает. Стараюсь увести его на общие темы, дабы ненароком не подвергнуться чересчур проницательному психоанализу. Почтительно прикрывая зевоту, спрашиваю, так ли уж психически благополучны старые девы и холостяки. Док не удостаивает меня ответа, он токует, как глухарь, он меня просто не слышит.
