- Только глиняную не бей! - в отчаянии взвыл он. - Не напасемся!
- Что я, совсем дура?! - яростно отозвалась Молли Макальпин. - Успеют еще пьянчуги побить нам все стаканы! Чтоб...
Она остановилась на полуслове, отшвырнув сковородку, и ее глаза наполнились слезами. Джон Стейк сунул катласс в ножны, подошел к ней и крепко обнял, на сей раз не встретив никакого сопротивления.
- Здравствуй, любовь моя, - сказал он весело. - Я вижу, ты тут уже вовсю хозяйничаешь?
- Почему ты так долго, Джон? - шепотом спросила Молли.
- Я торопился, - развел руками Стейк, - клянусь! Но шторма... старый «Эскалоп» еле-еле справился.
- Вылезай, Иеронимус, - шмыгнув носом, сказала Молли. Крыса опасливо высунулась из-под стола, потом ловко вскарабкалась на тяжелый табурет и выжидательно уселась на хвост, сложив передние лапы на пузе.
- Сейчас накормлю, проглот, - хмыкнула женщина. - И тебя тоже, Джон. Правда, пока особых разносолов нет...
Она стремительно умчалась на кухню, а Джон Стейк снял свою куртку, бросил ее на табурет и устало примостился рядом, на широкой скамье.
- Мы дома, дружище, - доверительно сказал он Иеронимусу, глядевшему на него бусинкой единственного глаза. - Мы дома...
* * *
Хорошую историю можно закручивать бесконечно, не рискуя надоесть слушателям.
Но что особенного можно рассказать о поваре и его крысе?
Джон Стейк и его Молли держали таверну «Эскалоп» в крепком кулаке, не упуская ни одной монетки, которая завалялась в кармане моряков, возвращающихся из долгого плаванья за моря и страшно соскучившихся по доброй английской выпивке, горячей еде и жаркому камину.
Однако «Эскалоп» сильно отличался от прочих портовых заведений. Здесь почти не сквернословили и никогда не дрались. Любителям крепкого словца Джон Стейк сразу же после открытия дал понять, что выражаться здесь не стоит.
- Джентльмены! - обратился он к толпе морской братии, густо набившейся в таверну, как только дверь распахнулась в первый раз. «Портовая почта» уже разнесла весть о том, что легендарный капитан Стейк решил осесть на берегу, да еще ухитрился сберечь свою шею от королевского гнева и веревки в Тайберне, где «трехногая кобылка» стала последним пристанищем многих неудачливых пиратов.
- Джентльмены! - повторил владелец таверны, внимательно оглядывая притихшую толпу, яростно дымившую глиняными трубками. - Чтобы я здесь не слышал божбы, грязных слов, богохульства и оскорбления Божьей Матери, а также всех прочих матерей! Мне этого на «Эскалопе» вот так хватило.
