Для убедительности при этих словах бывший пират медленно провел по горлу обухом матросского ножа.
Толпа уважительно молчала, но вдруг из темного угла таверны донеслось бульканье, звучное икание, и заметно нетрезвый голос спросил задиристо:
- А то что? Н-не нальешь? В морду дашь? Да, Стейк... ик! ... размяк ты... обабился...
- Кто это там тявкает? - мирно осведомился Джон Стейк.
- Я! - распихивая матросов, вперед выполз здоровенный детина в заляпанной смолой рубахе и когда-то бархатных штанах. За поясом у него торчал длинный кинжал.
- Иеронимус, друг мой, - склонил голову капитан Стейк, не отрывая глаз от лица детины.
Серая молния пронеслась в воздухе, и здоровяк заорал от боли и ужаса.
- А-а-а! Что за... Не-ет!
Он рухнул на пол, пытаясь закрыть окровавленное лицо ладонями. Крыса с видимым отвращением выплюнула кусок уха и, оскалившись, неторопливо прошествовала к стойке таверны, звучно цокая когтями по дощатому полу. Моряки уважительно расступились. Каждый видел, что кроме уха, серое чудовище успело откусить детине еще и кончик носа.
- Билли, - Джон Стейк отыскал в дымящей табаком толпе знакомое лицо, - выведи этого паренька отсюда, и замотай ему чем-нибудь лицо, ладно? Я вижу, он не сдал оружие, вопреки моим настоятельным просьбам... Но этот грех мы ему простим - что взять с убогого? Верно, джентльмены?
Вокруг сурово закивали, стукнули глиняные кружки.
- Будет сделано, Джон, - хрипнул Билли Бонасье, ходивший помощником квартирмейстера на «Эскалопе». - Пойдем, болезный... Это тебе еще повезло, раньше Иеронимус сразу в глотку вцеплялся - и привет, зашьют тебя в парусину и за борт... Шагай, шагай.
- Ешьте, пейте, джентльмены, не забывайте платить и уважайте старого Стейка и мою прекрасную Молли - и все будет в порядке, удача вас не покинет, - ослепительно улыбнулся Джон Стейк.
После этого случая ни одной драки здесь не случилось.
И ведь что интересно - удача и впрямь не покидала «Эскалоп». Словно с кормовой доской галеона таверна переняла все, чем славился добычливый корабль. Кстати сказать, тот галеон, который безымянным был продан ирландскому доктору, решившему стать пиратом, получил от нового хозяина нелепое имя «Арабелла» и ясным тихим днем затонул где-то на рифах вблизи Кокоса, будто бы усталая опустевшая оболочка корабля больше не захотела держаться на плаву. Узнав об этом, Джон Стейк налил себе кружку рома, вышел на улицу и ласково, словно холку верного пса, потрепал вывеску.
