– Прекрасно. Я хочу, чтобы вы узнали меня лучше, – кивнул он.
– Все просто прекрасно. Не то что тогдашняя ночь в ресторане, где мы чувствовали себя как в аквариуме. Полагаю, вы привыкли к своей известности.
– Не совсем, – вздохнул он. Она не понимает, что взгляды окружающих привлекала не его известность, а дурная слава. – Хотите пройтись по саду?
– Да, – решила она, отодвигая стул и поднимаясь.
Он повел ее в ухоженный сад с освещенными дорожками, вьющимися через кусты и растения. В центре находился выложенный камнями патио с костровой чашей, в которой кто-то разжег огонь. Ночь выдалась настолько прекрасной, то Хантер подвел Феррин к скамейке и жестом предложил сесть.
Ему следовало снова спросить ее о документах. Попытаться добиться того, что ему нужно. Но он не хотел на нее давить. Ему нравилась Феррин, и он мечтал о… будущем?
Верно. Но у него не будет будущего, пока он не разгадает тайну смерти Стейши. А интуиция подсказывала, что ответ находится в тех записях из тренажерного зала, которые ему так и не удалось просмотреть.
Она подняла голову и взглянула на небо. Сейчас трудно увидеть звезды, но луна была полной. Большой и яркой.
Она прикусила нижнюю губу, и он невольно задался вопросом, что у нее на уме.
Она, в отличие от него, не носит в душе пятидесятифунтовую гирю прошлого.
– О чем вы думаете? – спросил он.
Обхватив себя руками, она посмотрела на него, при этом избегая встречаться с ним взглядом.
– Сегодня я позавидовала малышу.
– У Коннора замечательная жизнь, – удивился Хантер. – Думаю, он ее заслуживает, но понимаю, почему это может вызвать зависть.
– Не поймете. Хотя вы мечтали быть не ковбоем, а футболистом, все же имеете много общего с вашим отцом.
– А у вас нет ничего общего с вашим?
– Нет. Отчасти потому, что просмотр снова пробудит старую неприязнь и вражду, я и не могу решить, стоит ли показывать вам документы. Поймите же меня! Я снова испытаю чувство собственной неполноценности.
Он обнял ее за плечи и прижал к себе:
– Зато теперь вы умеете ловить мяч.
Она рассмеялась, но смех звучал вымученно.
– В чем дело?
– Не все призраки можно прогнать смехом. Мне двадцать пять, Хантер. Не следовало бы завидовать малышу только потому, что отец его любит, – грустно усмехнулась Феррин. – Может, это слишком глубоко для вас и не соответствует тому, что вы думаете о нас с вами и наших отношениях, но что есть, то есть. Относительно тех документов, которые вы хотите видеть: я, скорее, сожгу их, потому что они олицетворяют все, что он любил больше меня.
