До самого вечера Оккару и в голову не приходило поинтересоваться, где же его жена. Мелькавшие на краю сознания догадки – не с Константином ли опять, ведь в их комнате её не оказалось, – колдун решительно игнорировал, разве что разбил чернильницу и бокал, но облегчения это не принесло. Он чувствовал себя уязвлённым. Опозоренным. И ненавидел Иллику за это куда больше, чем за сам развод. Но это так, фоном, а вообще у него были дела и поважнее, чем мысли о вероломной дочери купца Бернея. Сначала он записал всё, что удалось узнать в Инквизиции из дела своего несчастного сожжённого коллеги. Затем, вооружившись картами, пытался разыскать упомянутые тем поселения, места, с которых, предположительно, всё и началось. Где-то там, в одной из трёх точек должно быть нечто, принадлежащее другому миру. Нечто, сделавшее возможным проникновение. Если его убрать… возможно, с остальным сможет справиться Тёмный, тем более что – Оккар с подозрением покосился на мирно покоящийся на руке браслет – кажется, они с Девой решили действовать сообща. Увы, но сами боги увидеть это иномирное нечто не могут…
Оккар собирался отправиться в путь ранним утром, к закату у него было уже всё готово, осталось только навестить-таки Константина и поставить его в известность. Дальше откладывать уже некуда. Колдун скрипнул зубами, злясь на всех вокруг и особенно на себя самого за неуместную эмоциональность, и направился к покоям друга.
Он готовился застать их мило воркующими, у Константина и его жены и в самом деле много общего, они живут порывами, обожают драки, превыше всего ценят храбрость и безрассудство… Жена преподнесла ему сюрприз. Её не было. Пересилив себя, задал вопрос, ненавидя навязанную роль глупого и обманутого мужа из анекдотов… задал, ожидая услышать, что она только что ушла, может, даже увидеть сочувствие в глазах своего принца, и даже готовясь врезать ему за это сочувствие…
– Я думал, она с тобой, – мгновенно помрачнел Константин, стремительно-текучим движением поднимаясь из кресла, в котором только что устроился.
– Нет, – зачем-то вымолвил Оккар то, что и так понятно, а его сердце неприятно ухнуло вниз. Оказывается, то, что он себе воображал – далеко не самое худшее.
