Последние слова относились к другому убогому мужичонке. Тот радостно встрепенулся и залепетал:
— Так, батюшка. Истинный крест так. Упал короб с воза. Оба побожиться можем.
— Цыц, убогие, — прикрикнул на них подьячий, — на что мне ваша божба? Недорого она стоит.
От мужичков он отстал и пустился в объяснения:
— Пару деньков отсыпайтесь с дороги. А потом приходите сюда. Старшой с вами беседовать будет. Познакомится с каждым, посмотрит, на что вы способны. И тогда внесём вас в реестр. С того момента можете считать себя сибирскими казаками. Вот так.
— Когда отъезд? — поинтересовался Корней.
— Как только весенний ледоход пройдёт. Путь ваш будет долгий, нелёгкий. И реками, и лесными тропами, и горными перевалами, и снова реками.
Далее подьячий объяснил, что до отъезда или, вернее, до отплытия всех прибывающих определяют на постой к устюжанам, кто почище — в зажиточные дома именитых мастеровых, сирых и убогих — в дома поплоше. И пока все они будут использоваться на разгрузке караванов, строительстве лодок и баркасов и всякого рода других работах.
После такого пространного объяснения подьячий крикнул какого-то Сергуньку. На его зов прибежал из соседнего помещения юркий подросток — рассыльный.
— Слушай меня, раб Божий Сергей, — начал подьячий. — Сведёшь этого служилого к Гришке Черникову на посад.
Это относилось к Семёну Дежнёву, который определялся на постой к известному в городе мастеру-чеканщику, изготовлявшему всякие искусные червлёные изделия из серебра и золота. Отсюда он и прозвание носил Черников.
— Дорогу к Гришке знаешь?
— Как не знать, батюшка, — отозвался парень. — Это в приходе Фёдора Стратилата.
— Вот, вот... Погоди-ка. К Григорию можно и двух постояльцев определить. Изба у него просторная. И живёт безбедно.
— И Строгановы Гришку неплохо подкармливают, — вмешался другой подьячий.
— Пусть пойдёт со мной Алекса Холмогоров, — предложил Дежнёв.
— Будет по-твоему, — согласился первый подьячий, принимавший решения. — А тебя, Корней, может, к Серебреникову определим?
— Не утруждайся, — возразил ему Корней. — Есть у меня в Устюге старый дружок один. Примет, надеюсь.
— Кто же это дружок твой?
— Купчишка один, Гуслянников.
— Ого! С каким именитым человеком дружбу водишь, — изумлённо выговорил подьячий. — Этот же по богатству своему только Строгановым уступит.
— Путаешь, голубчик. То Гусельников, богач первостатейный. Где уж нам в друзья к такому толстосуму набиваться. Речь веду о Гуслянникове — купчишка так себе...
