— Что тут веселого? Смеешься надо мной?
— Нет, конечно, нет. Просто мне хорошо, — осторожно сказала она.
— Стариковское слово, — отозвался Итан. — Может быть, ты его употребила, потому что примеряешься к старости.
— Может быть.
— Тысяча девятьсот семьдесят пятый. Разве эта цифра не выглядит чрезвычайно старой? Тысяча девятьсот семьдесят четвертый уже к ней подталкивал. А мне нравился семьдесят второй, вот он для меня в самый раз. На вопрос, какой сейчас год, по-моему, всегда надо отвечать: Тысяча девятьсот семьдесят второй. Джордж Макговерн, помнишь его? — он вздохнул. — Старину Джорджа?
— Помню ли я его? Я не совсем тупая, Итан.
— Просто он пришел и ушел. Мы его выдвинули, как идиоты, и нас еще и побили, а потом прошло время. Все на свете, — запальчиво произнес он, — будет все дальше и дальше отходить от того, что выглядит привычным для нас. Я где-то прочитал, что большинство по-настоящему сильных чувств, что ты когда-либо испытаешь, возникает примерно в нашем возрасте. А все, что придет потом, будет казаться все более и более разбавленным, приносить все больше и больше разочарования.
— Ну не говори так. Быть этого не может, — возразила Жюль. — Мы еще даже ничего не сделали. Вообще ничего.
— Знаю.
Оба притихли и загрустили, размышляя об этом.
— Но ты хотя бы начинаешь, — сказала Жюль. — Журнал Parade так считает.
— Я правда ничего не сделал, если говорить об опыте, — ответил он. — Жизненном опыте.
— Ага, опыте, как у Гудмена? — спросила Жюль, стараясь придать своему голосу пренебрежительный оттенок, как будто те чувства, которые они с Итаном испытывают в своей платонической дружбе, гораздо выше физических удовольствий, которые Гудмен регулярно получает от Кэти Киплинджер и дарит ей. Ее губы на его ухе. Ее ноги танцовщицы, раздвигающиеся, чтобы его пенис мог точно попасть в дырочку.
— Да-да, конечно, секс и прочее. Эмоциональные вещи, — сказал Гудмен. — Мрачные, мрачные нравы.
— Из всех моих знакомых тебя меньше всего можно назвать мрачным, — сказала Жюль.
Итан глубок, тревожен, но он как-то бодро приспосабливается к любой ситуации.
— А почему девушкам всегда нужен кто-нибудь мрачный и унылый? — спросил Итан. — Я вижу унылого человека в твоем будущем. Человека и впрямь несчастного.
— Неужели?
— Да. А я тем временем буду сидеть дома с пустым холодильником и своими мультяшками, оплакивая разгром демократов в семьдесят втором году. Пожалуйста, присылай мне открытки из внешнего мира, — попросил Итан. — Отправляй их по почте туда, где я проведу остаток своей одинокой жизни.
