Ее губы мягко коснулись щеки Мориса так, словно она проделывала это не раз. И его руки сжались у нее на талии — так знакомо. Он уже не поддерживает ее, чтобы не упала, а прижимает к себе — и ей рядом с ним так тепло и уютно.
Все неслучайно. Она прикрывает глаза, скользит губами по его щеке, ищет его губы — не для того чтобы узнать, для того чтобы вспомнить… Он держит ее в объятиях — бережно, осторожно, но она чувствует, как он напряжен.
И она понимает его. Ее страх — продолжение его страха. Если сейчас они вспомнят, узнают друг друга — они обречены. Пока этого не случилось, остается какая-то надежда на ошибку.
Но она не хочет пустых надежд, она хочет знать. Она легко касается его губ, ловит его дыхание…
— Ну что у тебя случилось на этот раз? — раздался голос у выхода на крышу.
Рафаэль!
Едва заслышав его голос. Маша почему-то оттолкнула Мориса, а сама сделала шаг назад. Так, словно это минутное ощущение близости во что бы то ни стало нужно было скрыть.
Хватит уже прятаться! Я ищу тебя по всей академии! И ее тоже нигде нет! Мне в книгохранилище сказали… — он появился из-за угла и не сразу успел среагировать, увидев, что Морис тут не один. — Книгу… она… — продолжал говорить он.
Маша бросила на него быстрый взгляд и сразу поняла, что конспираторы из них с Морисом никакие. Они смущенно отводили взгляды и явно чувствовали неловкость от того, что Рафаэль появился так не вовремя. И он очень хорошо видел их неловкость.
Первым со смущение справился Морис.
— Она знает, — сказал он Рафаэлю.
И тот, хоть до этого был мрачнее тучи, помрачнел еще больше.
«А вот это интересно, — подумала про себя Маша. — Какую роль в этой истории играет он?» Что-то в энциклопедии не было ни слова о том, что у Лунного рыцаря есть оруженосец. Да и не тянул Рафаэль на оруженосца. Скорее оруженосцем выглядел Морис — простоватый, добрый, надежный.
— Вы прогуляли одно занятие, — сказал Рафаэль, словно изображая строгого учителя, поймавшего первоклашек за курением на заднем дворе школы.
Роль поборника дисциплины ему вообще не шла. Маша скорее могла бы представить его самого как регулярного нарушителя правил.
— Нужно было поговорить, — ответил Морис. Он не оправдывался, не объяснял, но и не давил на своего приятеля. Трудно было сказать, кто здесь рыцарь, а кто его приспешник.
Маша могла поклясться: эти двое ведут себя друг с другом на равных. Кем они приходятся друг другу и кем приходятся ей, похоже, еще предстоит выяснить.
