Вошел слуга, он принес от Шиву записку — всего несколько строк:
«Болу для меня все равно что младший брат, я горжусь им. Очень способный мальчик, далеко пойдет. Вы уже назначили день отъезда, Кхурима? Неужели никак нельзя остаться еще?»
Кхурима не ответила Шиву. Она колеблется: ехать или, может быть, и правда остаться?
— Мама!.. — окликнула ее Лабонья.
— Что, дочка?
— Ехать домой — это значит ехать на голодную смерть.
В Кхуриме заговорила семейная гордость Чхотто-Лахири:
— А тебе хотелось бы остаться здесь и лишиться чести? Где твоя гордость? Каста? Так ты хранишь их?
Лабонья спокойно ответила:
— Если мы вернемся в деревню и умрем там с голоду, зачем нам честь? До гордости ли, если нечем даже прикрыть тело? Можно ли сохранить касту, когда придется просить милостыню?
Кхурима оглядела дочь. На Лабонье бенаресское сари из крепа, парчевая блузка, на ногах шелковые туфли, в ушах топазовые серьги, но все это придется оставить здесь, ибо оно принадлежит Шиву.
— Я не понимаю тебя, Лабонья…
И Лабонья тоже оглядела мать. На Кхуриме шелковое сари. Она сидит на кушетке, над головой электрический вентилятор. За этот месяц она заметно поправилась. Лабонья старается говорить как можно убедительнее:
— Послушай, мама, а если я найду в Калькутте какую-нибудь работу? Неужели мы не можем жить у Шиву как его родственники?
— Девушка из рода Лахири поступит на службу, чтобы зарабатывать на хлеб?!
— Лучше поступить на службу, чем побираться или воровать.
— Ты хочешь остаться в этом доме?
— Ну, хорошо! Мы не останемся в этом доме, мы снимем комнату на стороне, и ты сохранишь собственное достоинство.
— Но ведь все наше в деревне?
— А что у нас там есть? — возразила Лабонья. — Два старых ящика, глиняные кувшины, рваное тряпье и грязные постели! А дом? Дырявая крыша! Как только пойдет дождь — всю ночь приходится мокнуть. Даже воры с презрением проходят мимо нашего дома!
Шиву выздоровел — ему пора было выздороветь. Дольше валяться нельзя. Он выехал из дому на машине — у него так много накопилось дел! В тот же вечер он явился к Кхуриме.
— Я нашел для Лабоньи работу, Кхурима…
— Не у себя ли в конторе?
— Нет, в государственном учреждении. Я сам ее туда свезу и рекомендую. Завтра утром Лабонье необходимо встретиться с сахибами.
— Но ведь она почти не знает английского языка!
— Достаточно и того, что знает; если будет нужно, я сам скажу, что следует.
— Девушка из хорошей семьи — и должна будет ходить на службу! А что за люди эти сахибы?
