Бродил, бродил, даже ноги загудели. И вдруг приметные кусты — в белом цвету, тяжелом и пышном. В кустах проволока прячется. Ага, вот оно!
Кончились кусты, а за ними… дом. Да, обыкновенный, одноэтажный. Крылечко с навесом. На крылечке рыжий котище спит. Очень ты мне нужен!
Крякнул я с досады, запустил в кота веточкой. Он глазами — сверк, и — мя-а-у! И тут же выбегает из дверей девчонка. Та самая. Гэля или как ее там. В руке — морковка обгрызанная. Кот ей в ноги — трется, выгибается. Она ему сейчас же — морковку. Тот понюхал для приличия, и снова кричать. А она уговаривает:
— Ешь, ешь, Базилик. Морковь — это лакомство гномов. Знаешь, таких лесных человечков. Отнесешь им вечером миску морковок — а утром в миске золото…
Ну, не видел я таких — котам сказки рассказывать! А она еще села на ступеньку и запела:
Обо мне все люди скажут
Сердцем чист и не сбесив…
Услыхал я это «не сбесив» и с хохотом из-за кустов вылез. Она голову ко мне поворачивает:
— Кто там?
Вот чудачка, не узнала. Я говорю:
— Забыла? Рыбу тебе вчера ловил. А вообще-то я — Сергей.
— Ну, заходи, Сережа.
Зашел я. Сел на крыльцо. Сидим, кота гладим, а он и рад. Я говорю:
— Это кто тебя вчера увел? Брат?
Усмехается.
— Такой большой разве может быть братом? Это дядя Костя. Мы с мамой к нему приехали хвойным воздухом дышать, чтобы я окрепла.
Посмотрел я на нее: пальцы — палочки, и уши маленькие, просвечивают, точно раковины. С воздуха окрепнешь! Опять молчим. Только и слышно: деревья шумят, как море. Птицы начали голоса пробовать:
— Ци-ци-ци!
— Тень-тень-ти-у!
Гэля спрашивает:
— А какие птицы певучие?
— Я не знаю! Их не видно.
— Тебе тоже не видно? — удивилась.
Вот как туго соображают некоторые люди! Я и не придумал, что отвечать. И вдруг она говорит:
— А мне совсем ничего не видно.
— Ты бы еще потемнее очки напялила! В тени бы хоть сняла!
Она послушалась сразу.
Я еще ничего сообразить не успел, а меня свело всего — не дохнуть.
Большие у нее были глаза. Темно-синие. И смотрели прямо на солнце — не жмурясь, не мигая.
Она вздохнула. И говорит прозрачным своим голоском:
— Без очков — все равно. Я ведь слепая.
Что-то рухнуло, обвалилось у меня в душе…
Я почти каждый день ходил в сад. Меня без билета пускали — дядя Костя попросил. Он и вправду оказался научный работник. На участке этом, огороженном, опыты проводил. У него там редкие, самые тропические растения.
И про Гэлю я все узнал. Она скарлатиной болела, маленькая, ну, осложнение… Мать ее — дяди Кости сестра, а живут они вообще в Минске. Оттуда в Одессу поехали, думали — можно операцию. Не знаю уж, почему, но оказалось — нельзя. Мать ее очень переживала. А Гэлька сама? Ну, что она понимает? Она ведь даже не знает, что значит видеть.
