Немецкие купцы досадовали, что торговые лавки на первом этаже Подворья еще не начали работу. Если бы эти толпы народа покупали бы что-нибудь, то вложения в строительство и роспись здания уже окупились бы несколько раз. Но в будущем, предвидели немецкие старейшины, такая популярность Подворья принесет хорошую прибыль.
Тициан, скрючившись на лесах, воспринимал эту суету как досадный шум, старался не отвлекаться, изо всех сил сдерживался, чтобы не раздражаться. Единственное, что имело смысл и было важно, – это его произведение, первая крупная фреска. Надо только выдержать, выстоять. А Дзордзи пусть ведет себя как хочет, его право.
«Да пусть хоть петухом кукарекает или поет хором со своими поклонниками. Главное, он дал мне этот заказ, – рассуждал Тициан, – до конца жизни буду благодарен ему».
С самого начала сложилось, что Морто да Фельтре помогал только Джорджоне, только его считал своим патроном, поэтому с его появлением Тициану стало ненамного легче. Месить раствор для себя, смешивать пигменты, поднимать наверх все материалы, а также чистить инструмент и уносить его на ночь в кладовую художнику по-прежнему приходилось самому. Но, пожалуй, он был рад этому, совершенно не хотелось подпускать к своей работе странного нового помощника.
Во время жары в июле и в августе Джорджоне работал не больше трех часов в день, уходил около полудня и больше не возвращался. Привычно осматривая по утрам и свою стену, и фасад, Тициан заметил, что намного опережает Джорджоне, чья стена по площади была гораздо больше.
«Еще дней десять, – понял Тициан однажды, – и я закончу свою работу». Ему осталось потрудиться над правым нижним углом фрески, добавить ультрамарина и индиго в морские волны, затем нанести всполохи яркого цвета в другие части росписи.
«Сделаю сюрприз Джорджоне, не скажу ему раньше, чем все будет готово! Потом вместе быстрее закончим роспись всего здания. На фасаде слишком много окон и колонн, трудно обыграть это гармонично. Наверное, это не смог бы ни один художник, кроме Дзордзи».
Тициан вдруг вспомнил, как давно не ночевал у Виоланты. Он ушел с работы не слишком поздно, хотя все равно последним, и направился к дому возлюбленной. Не стал входить без доклада – вызвал девочку-горничную. Сбегав наверх, служанка сказала, что госпожа может принять гостя.
Из всех их ночей, возможно, эта была самой яркой. Тициан хоть и был вымотан, но чувствовал себя сильным, чувствовал незнакомые прежде спокойствие и уверенность.
