Бембо коротко вздохнул, закрыв книгу. Молоденькая дама тихонько шмыгала носом.
– Дзордзи подыгрывал вам на лютне, когда вы читали свою предыдущую книгу, – растроганно прогудела пожилая дама, – а его мадригалы на ваши стихи, мессир Бембо, – это божественно!
– Да, – кивнул с улыбкой Пьетро Бембо.
– А почему бы Дзордзи не попеть мадригалы вместе со мной, хотя бы сегодня вечером! Я сама попрошу его! – Маддалена вскочила, продолжая облизывать пальцы, испачканные соком огромной груши. – Как попасть в этот Верхний замок, где он скрывается от нас?
– Дорогая донна, надо уважать желание Дзордзи побыть в уединении, – веско произнес Таддео Контарини, представив себе бешенство Джулио Камилло при появлении девицы в его сокровенных владениях.
– Почитайте еще, пожалуйста, – попросила Пьетро Бембо молоденькая дама. – Я без ума от ваших книг.
– Мне кажется, все устали, – пожал плечами поэт.
– Нет-нет, интересно узнать, находите ли вы в любви что-то доброе? Просим, дайте нам надежду, – щебетали дамы. – Вы всегда воспевали любовь, мессир Бембо, а не только горевали над ней!
– Еще немного прочту, – согласился Пьетро Бембо, вновь открыв книгу. – «…Но так как любовь является причиной и началом также и всех благ и величайших явлений, которые встречаются под небом, то надо верить, что она является самой полезной вещью из всех других полезных вещей на свете. Я боюсь, мои рассудительные донны, вы находите, что я беру на себя слишком много, когда говорю о любви. Я делаю свою голову слишком большой, будто бы дерзаю возложить голову Атланта на плечи простого человека. Но я говорю ровно столько, сколько нужно. Ибо посмотрите вокруг, прекрасные девушки, на то, как обширен мир, сколько в нем живых существ и как они многообразны. Среди стольких существ нет ни одного, которое не имело бы своего начала и порождения в любви, как в первом и святейшем Отце. Ибо, если бы любовь не соединила двух раздельных тел, способных порождать себе подобных, то ничего не было бы порождено, не проявилось бы и не родилось на свет…» – Бембо читал увлеченно, не замечая, что его слушатели задремали от зноя и духоты.
* * *
Никколо Аурелио, сенатор, секретарь Совета Десяти, второй день беседовал с Катериной Венетой в ее личных покоях. Вообще-то Аурелио хотел, чтобы другие гости Азоло не знали об этих беседах, еще лучше, чтобы вообще никто не заметил, что он приехал сюда. Но въезд в город был один, пробраться в замок незамеченным было сложно.
