Своими соображениями я поделился с товарищами, в итоге решили так и сделать. Правда, добавив ещё один пункт - заимствование одежды, чтобы в своих хоть и грязных, но слишком уж цивильных костюмах - а Сивцев в комбинезоне - не слишком выделяться. Заодно и нижнее бельё поменяли.
Переночевать всё же решили в хате, а мы с Медынцевым устроили поочерёдное дежурство. Оно так было как-то спокойнее, тем более что пленники внизу явно освободились и даже предприняли попытку выбраться наружу. Сдвинуть шкаф им, правда, не удалось, но своим шумом они мешали нам спать, поэтому хватило одного хорошего окрика с угрозой выпустить через пол обойму, чтобы внизу стало тихо. Тронулись на рассвете, предварительно загрузив подводу продуктами. Выгребли едва ли не всё, что попалось под руку. Хуторяне с голоду не помрут, у них ещё в погребе немало всякого съестного. Майор, вспомнив своё крестьянское детство, схватился за вожжи, мы с Петровичем расположились сзади, спрятав винтовки под сено. Глядя на удаляющуюся хату, мне почему-то представилось, как хорошо и ярко она горела бы, подожги мы её напоследок. Однако усилием воли я отогнал от себя эти провокационные мысли. Ладно бы взрослые, но женщина и ребёнок... Не знаю уж, что за фрукт вырастет из этого Миколы, скорее всего, всю оставшуюся жизнь будет питать ненависть к большевикам и москалям, однако убивать детей я был пока не способен. Надеюсь, что никогда до этого и не дойдёт.
Лошадка, видно, и сама знала дорогу до райцентра, так что майор практически отпустил вожжи, предоставив ей самой плестись ленивой рысцой по наезженной колее. Вслушиваясь в пение птах и глядя в голубой прогал августовского неба в обрамлении зелёных крон, мечталось о многом хорошем. Однако от действительности было не убежать даже в мечтах, чему свидетельством стало появление пятёрки немецких самолётов. Судя по тому, как тяжело и медленно шли, это были, скорее всего, бомбардировщики, летевшие на восток бомбить цели. Сивцев, проводив глазами крылатые машины с паучьими крестами на фюзеляжах, грустно вздохнул:
- А я ещё в прошлом году просил начальство перевести меня в боевое подразделение. Так нет, не отпустили. А душа рвалась в бой, отомстить за сестру с племянницей, чей эшелон попал под бомбёжку. Двенадцать лет девчонке было, и спрашивается - за что?!!
- Ничего, Петрович, отомстим, придёт ещё наше время, - глядя перед собой, процедил Медынцев.
Я же молчал, думая о том, что, если ничего не изменится, то война, как и в моей истории, продлится до весны 1945-го. Будут ещё миллионы погибших, тысячи детей останутся сиротами, страну придётся восстанавливать из руин. И чтобы хоть как-то помочь стране, я должен вытащить этот проклятый клад из Индии, а затем вернуться в Штаты и продолжить агитировать американцев о всесторонней помощи Советскому Союзу, не забывая собирать гуманитарные караваны. А после войны попытаться сделать так, чтобы отношения двух стран не дошли до точки кипения, не допустить маккартизма и охоты на ведьм. Я должен обзавестись рычагами влияния на высокопоставленных чиновников.
