- Чорт╕в москаль, що б тоб╕ в пекл╕ гор╕ти!
И тут же последовала такая оплеуха, что моя голова дёрнулась, будто соединялась с телом шарнирами, а набат под черепной коробкой перерос в колокольный перезвон.
- Ну ты ж сука бандеровская!
Может, я это даже и не вслух сказал, сам не понял. Снова закрыл глаза, пытаясь привести себя в относительный порядок, только сквозь опущенные веки навязчиво пробивался мутноватый свет стоявшей у двери керосинки. Похоже, 'заботливый' хуторянин, воспользовавшись нашей доверчивостью - ох, майор, майор - опоил нас своей настойкой, в которую подмешал что-то вроде снотворного. Затем связал нам троим за спиной руки и оттащил всех в хлев, поскольку запашок стоял соответствующий, да и периодически раздававшиеся блеянье с похрюкиванием свидетельствовали о том, что мы точно не в хате. Глухое рычание пса доказывало, что и он помогает своему хозяину нас охранять. Я снова открыл глаза, фокусируясь на окружающей обстановке. Медынцев и Сивцев, всё ещё без сознания, лежали напротив, и даже немного забавно было смотреть, как коза или козёл - отсюда мне было не видно, что там между ног - пытается сжевать галстук майора. Вот же франт, а я от своего галстука давно избавился, засунув его в карман, этот же до последнего щеголял.
Судя по всему, Опанас, сидевший ближе к выходу с поставленной между ног винтовкой, явно был настроен в отношении нас критически. Не знаю уж, за каким доктором он послал внука, а только сдавалось мне теперь, что сдаст он нас полицаям либо немцам, потому как если бы хотел сам нас кончить - то и не тянул бы. А может, хочет поизгаляться сначала? Ну-ну, это мы ещё посмотрим.
Между тем по полведра холодной воды, вылитые на майора и пилота, привели их в чувство. Осознав, в какое дерьмо мы все вляпались, оба принялись наперебой поливать хозяина грязью. Особенно, неожиданно для меня, старался Петрович, до этого, казалось бы, весьма сдержанный персонаж.
- Гнида ты фашистская, мразь и погань, - выплёскивал тот в адрес невозмутимого хуторянина. - Ну ничего, придут наши товарищи и отомстят за нас. Подвесят тебя, тварь, на первом же суку, будешь там болтаться в назидание всем.
Опанас терпел поток оскорблений минуты три, потом лениво поскрёб бороду и, прикрикнув на глухо рычавшего в нашу сторону волкодава, произнёс:
- Гаразд, послухав я вас, тепер ви послухайте мене. Я понишпорив у ваших кишенях, знайшов ось це, - он показал наши с Медынцевым швейцарские паспорта. - Зроблен╕ спец╕ально для вас. Тут ваш╕ фотограф╕╖. Та й для вт╕кач╕в ув'язнених вигляда╓те ви занадто вгодованими.
