Она осталась невозмутимой.
— В Южной Америке. Может быть, в Мексике. Или в Калифорнии — по-моему у нее есть постоянная виза в Соединенные Штаты. Честно говоря, меня не интересует, где она может быть.
— Ах, вот как!
— Да, так, — согласилась она мрачно.
— Кто ж ведет у вас здесь хозяйство?
— Приходящая прислуга, которую нанял мой отец и которая была очень предана ему.
— А кто оплачивает счета?
— Управляющий банком. Напыщенный зануда.
Он почувствовал некоторую симпатию к этому управляющему банком.
— А что это за банк?
— Я даже не знаю его дурацкого названия. На улице Рокэн.
Губы его дрогнули в усмешке: дело было ясное. Она причинит немало забот папиным правопреемникам и душеприказчикам. Несомненно, какому-нибудь нотариусу, который будет склонен преподать молодой даме добрый совет. Может быть, он будет даже так любезен, что пригласит ее пообедать с ним; ван дер Вальк готов был держать пари, что бедняга проведет неловкий вечерок.
— Ладно. Просто дело в том, что я хотел немного узнать о вас, чтобы я мог решить, как обойтись с мальчишками. Посмотрим, что можно будет предпринять, чтобы вытащить их из бетонного дворца; это не должно оказаться слишком сложным.
Она взглянула на него, все еще чуть-чуть угрюмо.
— Я не хочу, чтобы вы делали мне одолжение.
— Кто сказал что-нибудь об одолжении? Я просто пытаюсь оставаться человеком. Если бы я начал всем делать одолжения, то скоро оказался бы без работы.
Такой тон с ней будет лучше, чем любые добрые слова, — это он понял. Она еще в том возрасте, когда считается, что вся эта вежливость — не больше, чем лицемерие. Он поднялся, чтобы уйти. На длинной стене висел ее детский портрет. «Хороший портрет, — подумал он. — Хорошо написан».
Под портретом были книжные полки. Полицейский не испытывает угрызений совести, удовлетворяя такого рода любопытство, и он никогда не проходил мимо книжных полок, не рассмотрев их. Они всегда многое говорили ему о своем владельце. Ряды технических и специальных книг; Энглеберт серьезно относился к своему делу. Еще ряды, но теперь карманные издания, мягкие переплеты бульварных романов, французских, немецких и английских. Но серьезных книг немного, если не считать книг по музыке. Ни истории, ни биографий, ни литературы или философии. Он не был удивлен. Музыканты часто оказывались поразительно ограниченными и несведущими. Эта девушка, вероятно, совершенно необразованна. Знает пять языков и неграмотна на всех пяти. А, ладно, что он может с этим поделать?
