— Евдокию Боброву никто в отравлении не обвиняет, — перебил Мирошников на полуслове защитительную речь Кати. — Точнее, возникли некоторые сомнения вначале, уж слишком девчонка была не в себе.
— Не в себе?
— Болезненные галлюцинации.
— Боже мой! Но ведь она сообщила в милицию о случившемся?
— Она. Позвонила со станции, вопила так, будто ее убивают. Однако картина вскоре начала проясняться. А уж теперь, после вашей записки…
— А мне ничего не ясно.
— Вы не знаете подоплеки. Тут наследственность: полгода назад отец Глеба Воронова точно так же покончил с собой.
— Точно так же?
— Вплоть до деталей: коньяк «Наполеон», цианистый калий, в том же садовом кресле, смерть наступила с девяти до десяти вечера. Знаете, он даже улыбался. Я как раз вел то дело, ну, вспомнил и сопоставил.
— Из-за чего отравился отец?
— Конкретная причина не установлена. Жена и сын покойного подсказали: с юности страдал депрессией, выражающейся в тяге к самоубийству. И прежде были попытки.
— Господи, как страшно!
— Да уж… если б вы знали, с какими психическими аномалиями нам приходится сталкиваться.
— Отец оставил записку?
— Там все честь по чести: прощается, просит прощения, не винит.
— У кого он ее оставил?
— На столе перед ним лежала, чуть подмочена коньяком, видно, рука дрогнула. Там же связка ключей от квартиры и дачи. Словом, все сходится.
— Где же они взяли яд?
— Оригинальный у нас с вами допрос получается, правда?.. Ну, так уж и быть, случай необычный. Жена Воронова — лаборантка в НИИ, он приходил к ней на работу.
— И Глеб в лаборатории взял?
— Не думаю. После нашего визита весной там, кажется, порядок строгий навели. Во всяком случае, обещали. У меня наметился такой вариант. Отец с сыном должны были кое-что с дачи в Москву перевезти. Глеб подъехал позже (в пол-одиннадцатого вызвал милицию) и увидел мертвого отца. Представляете, какое потрясение? На этой почве он впоследствии и… В общем, мы обнаружили под столом скомканный листок из записной книжки (не записку, а другой) со следами цианистого калия. Очевидно, покойный в этой бумажке принес яд. Вот я и думаю: не прихватил ли сын еще до прибытия следственной группы оставшуюся, может быть, часть порошка? Его не обыскивали.
— И сейчас бумажку обнаружили?
— В том-то и дело: под столом, скомканную, с теми же следами. Только листок из книжки сына.
— А вам не кажется странным, что все повторено точь-в-точь?
— Конечно, странно — для нормального. А для человека, одержимого манией, — как раз очень характерна, даже обязательна, я бы сказал, идентичность способов и стилей.
