— Ничего ты не понял, ничего! — вспыхнул в ответ Кондрат, и теперь его речь стала звучать угрожающе. — Не наказывала их Матушка, а милостью своей одарила, к себе взяла, от них самих, от их скверны спасла!
— Да какая в них скверна могла быть — в детях, в девчонках?! — Наваждение от слов Кондрата рассеялось полностью, и на его место пришли воспоминания об отчетах о несчастных случаях на Навьем озере — имена, фамилии, фотографии жертв…
— Да ты такой же, как все! Оглашаю тя! В лоно Матушкино изыди!!! — прокричал Кондрат и шагнул к инспектору, явно намереваясь обхватить его огромными руками. Михаил отступил назад, уклоняясь, но внезапно земля под его ногами поползла вниз — сначала медленно и плавно, а потом все быстрее и быстрее. Преображенский попытался ухватиться за ветку растущего рядом дерева, но немного промахнулся. А в следующее мгновение он вместе со своим противником уже летел в пустоту.
Ледяная вода сразу охватила его. Михаил инстинктивно заработал руками, стараясь вынырнуть из озера, но, несмотря на то, что он прекрасно умел плавать, что-то мешало ему сделать это. Сначала инспектору показалось, что он запутался в каких-то сетях. «Что за черт?! — успел он изумиться. — Здесь же рыбы нет, да и Кондрат бы ловить не позволил!» Он открыл глаза и завертел головой, пытаясь понять, что его держит и в какой стороне находится поверхность воды, и тут ему стало страшно. Никаких сетей вокруг него не было. Не было вообще ничего, кроме холодной прозрачной воды. Но что-то невидимое мешало его рукам и ногам двигаться, тянуло его вниз, в глубину, и как он ни старался вырваться из этих призрачных пут, вода вокруг становилась все темнее, все холоднее…
Какая-то зудящая настойчивая мелодия возникла у Михаила в голове, и сознание его погрузилось в мутное зеленоватое марево. Из этого марева стали выступать лица мужчин, женщин, совсем юных девушек, маленького мальчика… Лицо Кондрата, какой-то старухи… Их было великое множество, и на всех отражалось спокойствие смерти. Они обступали и давили, а мелодия продолжалась, и на фоне ее негромкий настойчивый голос все повторял: «Войди и спи, спи и лежи, тут хорошо, тишь и покой, ляг-полежи, глаза закрой…» Михаил больше не мог сопротивляться этому ласковому призыву, он перестал бороться. «Упокойся в лоне ея», — шепнул напоследок голос, и настал мрак.
…Он катался по мокрому песку и никак не мог прокашляться и отплеваться от выливающейся из него воды. Ее было слишком много, и Михаил был уверен, что она никогда не кончится, что он так и будет до конца жизни ползать по берегу озера и плеваться…
