Михаил промычал что-то неопределенное — спорить с новым знакомым ему не хотелось, но и согласиться с ним он не мог. Ему ветхие жилища явленцев с каждой минутой казались все более привлекательными.
— Мне сюда! — Максим кивнул на калитку с прибитым к ней жестяным кружком, на котором с трудом различалась нарисованная краской и наполовину облупившаяся девятка. Михаил кивнул и, ускорив шаг, двинулся дальше.
Хозяйка, согласившаяся приютить его у себя на время расследования за весьма скромную плату, встретила равнодушным взглядом, указала на тарелку с вареной картошкой на столе и, усевшись в углу, принялась вязать, тихо щелкая длинными спицами. За окнами к тому времени совсем стемнело, и тесную комнату освещала только тусклая керосинка. Михаил поел с аппетитом — в Москве натуральный картофель был ему не по карману, поблагодарил хозяйку за ужин и уже собрался порасспрашивать ее о происшествии с депутатом, но она вдруг отложила свое вязание и подошла к стоящему в другом углу огромному сундуку.
— Я вам на полу постелю, а то больше спать негде, — сказала она, доставая из сундука старый, во многих местах зашитый матрас и яркое лоскутное одеяло.
— А вы уже ложитесь? — уточнил Михаил.
— Конечно, а что же, до утра сидеть? Керосин экономить надо! — отозвалась Дмитриевна, разворачивая матрас на полу.
Несколько минут спустя москвич ворочался на жестком матрасе, с ужасом думая, что со своей привычкой засыпать после часа ночи, долго не сможет угомониться и здесь. Можно было, конечно, достать суперфон, побродить по сети, пообщаться с друзьями, послушать книгу или погрузиться в фильм, но он опасался, что это вызовет недовольство хозяйки. Некоторое время инспектор действительно валялся без сна, слушая, как бабка кряхтит на своей кровати за ширмой, но потом, утомленный долгой ездой и чистым воздухом, все-таки отключился от реальности.
Проснулся Михаил тоже рано — хозяйка встала с рассветом и принялась топать и греметь посудой. Некоторое время следователь пытался дремать, не обращая на шум внимания, но, в конце концов, понял, что уснуть ему больше не удастся, и вылез из-под одеяла.
Первая половина дня прошла в нудных и однообразных опросах свидетелей. Их ответы почти не отличались друг от друга: все жители Явленки ругали «проклятых городских», жаловались, что те своими пикниками и праздниками на озере мешают им спокойно жить, и уверяли, что никого из них не было на берегу, когда тонул Муромцев. Никого не интересовали пьяные купания незваных гостей, все сидели по домам или работали на огородах и о несчастном случае узнали, когда все уже было кончено. Примерно то же самое они рассказывали и о других погибших в озере отдыхающих.
