В деревню Михаил вышел, когда уже почти совсем стемнело. Длинная вереница старых, рассохшихся от многолетних дождей и морозов, покосившихся и словно бы вросших в землю деревянных домиков за такими же древними и местами почти развалившимися заборами одним своим видом нагоняла тоску. Но инспектор приободрил себя, напомнив, что в этих ветхих домишках люди живут спокойной и размеренной жизнью, едят выращенные на собственных огородах натуральные овощи, пусть мелковатые и гниловатые, но на вкус во сто крат превосходящие синтетические. В деревне не знают городских проблем вроде пробок на земле и в воздухе, экономии воды, самодурного начальства и растущих налогов. Нет, местные должны были быть во многом счастливее его…
Мужчина, попавшийся ему навстречу, действительно выглядел вполне довольным жизнью, однако, когда он подошел поближе, Михаил понял, что перед ним не житель Явленки, а московский земляк — тот был одет в форму МЧС и оглядывался по сторонам как человек, впервые оказавшийся в этом месте. Сам он тоже пригляделся к одетому в деловой костюм Михаилу и, признав в нем «своего», приветственно замахал рукой:
— Вы тоже из столицы? Сегодня приехали? МВД, надо думать?
— ИСК, — коротко ответил Михаил, внимательно разглядывая представителя дружественного ведомства.
— Из-за депутата? — без труда догадался эмчеэсовец.
— Ну да, из-за чего же еще? — вздохнул Михаил, решив, что с этим крепким мужиком с открытым лицом хитрить не стоит. — А вы — тоже из-за него?
Спасатель хохотнул:
— Не совсем. Его-то вылавливать уже поздно! Теперь надо сделать так, чтобы больше в этой луже никто не тонул, ни депутаты, ни простые смертные!
— То есть вы здесь будете работать? — удивился Михаил.
— Не я лично, наверное, — пожал плечами эмчеэсовец. — Я мониторю возможность организации спасательной станции, а там — посмотрим, кого из наших сюда отправить, — он вдруг спохватился и протянул инспектору руку. — Максим.
Михаил пожал жесткую и явно очень сильную ладонь, назвал свое имя, и они вместе зашагали мимо полуразвалившегося забора.
— Вы где остановились? Я у бабки Лукиничны из девятого дома, — сказал Максим.
— Тогда мы почти соседи, — усмехнулся Михаил. — Я — у Дмитриевны из одиннадцатого.
— Тут, похоже, только бабки и деды и живут, — вздохнул Максим. — Жуткое место, с тоски можно удавиться!
— Разве? — пожал плечами Преображенский. — Деревня как деревня.
— Ага, другие не лучше, — согласно закивал эмчеэсовец. — Я бы долго в таком месте жить точно не смог: зимой из дома носа не высунуть, потому что дверь снегом завалена, летом круглыми сутками в огороде копаешься, чтобы зимой было, что есть, — бр-р-р!
