— Фонарик бы мне.
— Обойдешься, — отрезал невидимка. — Волк — зверь ночной.
И недружелюбно замолчал. Стало ясно, что дальнейшие расспросы приведут к неприятностям. Егорка еле слышно вздохнул — и пошел.
Ночное поле было огромным и сыроватым. Волчья звезда — она же планета Венера — висела над темной кромкой чего-то, похожего на лес, но Егорка не был уверен, что тут есть леса. Он считал шаги, изо всех сил стараясь не сбиться. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… В сажени три шага, значит, триста саженей — девятьсот шагов. Но это если сажень казенная. В маховой сажени два с половиной шага, а в косой — три с половиной… Вот же дурацкая система, непонятно, как предки вообще ею пользовались. Впрочем, и карты тогда были не просто приблизительными, а совершенно фантастическими… Семьдесят шесть, семьдесят семь… или восемьдесят семь? Егорка остановился, перевел дыхание. Нет, вроде бы семьдесят семь. То есть двадцать пять с небольшим сажен. Джинсы были уже мокры до колен. Туман или роса? В кроссовках хлюпало. Похоже, поле-то было заболоченное. А если на пути встретится канава или ров? Егорка пошел осторожнее, считать шаги стало даже проще, но теперь он ступал не так широко, и пришлось пересчитывать все заново. Высокая мокрая трава доходила уже до лица. Он пару раз зачем-то схватился за нее и порезал ладонь. На трехсотом шаге под ногами заполошно забилось маленькое черное существо, захлопало крыльями и, обдав неприятным птичьим запахом, унеслось в темное небо. Сердце пропустило два такта, потом пошло снова, но уже не так уверенно.
«Травмат бы не помешал, — подумал Егорка. — Да хотя бы нож… Вот же гады…»
Его строго-настрого предупредили: никакого оружия с собой не брать. И хотя никто его не обыскивал, Егорка жопой чуял, что хитрить не стоит.
Шестьсот восемьдесят пять, шестьсот восемьдесят шесть… Земля под ногами вроде бы пошла вверх под очень небольшим углом. Стало посуше, да и трава как-то измельчала. Волчья звезда нырнула за темный гребень леса — или что там было вместо него — и исчезла. Зато небо на востоке чуточку посветлело, и Егорка приободрился. Теперь он видел, что впереди, прямо там, куда вела его исчезнувшая звезда, полого поднимается горб то ли холма, то ли кургана. И вроде бы кто-то стоит там, едва различимый в тенях.
«Главное — не забыть слова, — сказал себе Егорка. — Обидно будет, столько всего выдержать, и оступиться на последнем шаге…»
Девятьсот тридцать два, девятьсот тридцать три… девятьсот тридцать пять…
