— Болеет? — отвратительно-деликатным тоном спросила меня одна из женщин, когда я, усадив Аню на скамейку под навесом, вернулся в очередь.
Я поражался этой способности людей постоянно лезть в чью-то жизнь, поражался и не понимал, какие мотивы ими руководят. Неужели тебе не всё равно, смотрел я с негодованием на пожилую женщину, неужели ты не можешь сделать вид, что всё нормально? Неужели у тебя не хватает силы воли для этого?
— Нет, — ответил я сдержанно и недовольно. — С чего вы взяли?
— Да как уж нет?! — с визгливыми нотками в голосе отреагировала она. — Вон ведь она какая, смотреть больно!
— Да уж, — подала голос и другая женщина, что подняло моё раздражение ещё на несколько градусов. — Жалко девчонку. С рождения такая?
Если бы была возможность просто уйти, не сказав ни слова, я бы так и сделал. Но возможности такой не было, пришлось отвечать.
— Что за болезнь, о чём вы говорите? — выразил я своё удивление. — Обыкновенная девушка, такая как все.
— Обыкновенная! — хмыкнула возмущённо пенсионерка, спросившая меня первой, и взглядом обратилась за помощью к своей соседке.
Помощь не преминула придти. В течение пятнадцати минут пенсионерки доказывали мне и друг другу, что Аня дурочка и приводили в добавление к своим доводам примеры соседей и знакомых, у которых в семьях имелись такие же дети. В разговор активно включались подходившие к остановке люди.
— Бедненькая! — качали они головами, рассматривая улыбающуюся Аню. — Горе-то какое родителям!
— Её же по больницам возить надо, по врачам. А каждому плати, а каждого упрашивай. И толку никакого.
— Лучше б уж при родах умирали. Или умерщвляли бы их безболезненно. А то ради чего живут?! Это же не жизнь, а мука.
Я отчаянно пытался сдерживаться. Мне хотелось броситься на этих пенсионеров и разорвать их на части. В груди кипело.
— В туалет не сходит сама, поесть не может. Всегда при себе держать надо.
— И не работает, и отдать её некуда. Всю жизнь свою на неё изводить приходится.
— Да чего уж говорить — кошмар! Самый настоящий кошмар! И близким тяжело, а для неё-то сущий ад! Господи, хоть бы в нашем роду такого не было.
— Это ты в аду живёшь, карга старая! — не выдержал я наконец и крикнул в лицо одной из пенсионерок. — Это у тебя жизнь кошмарная, а она счастливая. Она вот смотрит на вас, придурков, и смеётся.
Оставшееся до прихода автобуса время обиженные пенсионеры цокали языками, злобно на меня посматривали, изрыгали короткие и чрезвычайно возмущённые фразы в мой адрес, но обсуждать Аню прекратили. Когда автобус подошёл, нас с ней демонстративно пропустили вперёд. Мы уселись на переднее сиденье, спинами ко всем пассажирам, и уставились в окно.
