– Мне хотя бы на пять минут выйти… – негромко попросил он.
– Не положено Лука, потерпи, – ответил Сагитай.
Автобус снизил ход. Идущая спереди машина включила сирену. Приостановленное движение, прижавшиеся к борту автомобили и общественный транспорт, срочно растащенные в стороны сотрудниками ДПС, несмотря на возмущение людей несколько машин, участниц ДТП, преграждавших дорогу. Левый поворот на МКАД. Лука заметно осунулся. Протекавшие в нем процессы, в которых задействовалось все внимание, новые для него картины, виды и ощущения требовало больших энергетических затрат. Он и сам не подозревал как быстро уходят силы когда он вспоминает, сопоставляет, читает все что было для него новым. А новым для него было все, начиная от автомобилей, до красавиц и слоганов на билбордах. Для него, как для человека частично умершего в далеком тысяча девятьсот восемьдесят шестом году такое обилие информации было огромным переживанием, и на обработку этой информации, на совладание со своими инстинктами и призывающими к действию рефлексами он тратил уйму сил и энергии. Вот и сейчас, никогда не уходящий надолго голод требовал свое, вызывая мелкую дрожь пальцев рук, грозящую перейти в судорожные движения и спазмы.
Автобус тем временем свернул на Можайское шоссе, где вынужден был притормозить из-за психанувшего водителя старенькой ауди, решившего перестроиться пользуясь тем, что все остальные машины замерли. Его тут же прижал стоявший на стреме патруль и через громкоговоритель, не стесняясь обложил матом. Очевидно приоритет этой колонны был максимален. Конвой уже шел по Кутузовскому и пройдя по развязке вышел на третье кольцо. Голод был не стерпим, Луку начинало трясти.
– Вы меня мертвым довести хотите что ли? – спросил он сквозь зубы, тщетно подавляя дрожь и начинающиеся судороги.
Сагитай и без того видел что дело плохо. Встроенная в его шлем камера передавала картинку командующему центру, старшие офицеры которого ясно видели, что состояние единственного, кто может им помочь приближается к критическому. Боец внимательно прислушивался к тому что говорили ему по внутренней связи. Он встал, приблизился к Луке и аккуратно снял с него очки и маску. Глаза пораженного были полуприкрыты, лицо заострилось как после сильной голодовки, он и в общем стал выглядеть суше, худее. Пигментированная, йодного цвета кожа просвечивала черными сетками сосудов. Лука без сил запрокинул голову назад и казалось потерял сознание.
