Авруцкий вернулся в комнату дяди Коли, достал из блюдца смятую, наполовину выкуренную сигарету, открыл форточку, сел на подоконник и закурил. Он уже тогда интуитивно не верил в случайности, тем более не мог поверить, что слепой случай привёл его в этот дом, в квартиру дяди Коли, который оказался отцом Вали. Авруцкий вспомнил, как дядя Коля рассказывал ему, что вернувшись с фронта пытался найти жену и ребёнка, не нашёл и решил, что они погибли в блокадном Ленинграде.
Авруцкий, который учился в то время в мединституте, сорвался, перестал ходить на занятия, его не интересовало ничего, кроме одного: почему именно он оказался виновником смерти дяди Коли и травмы Вали. Он пытался нащупать связь между поисками отца Вали и тем, что он снял квартиру в этом доме и привёл её сюда. Вероятность случайной встречи Вали и дяди Коли была исчезающе малой, значит, было что-то такое, что откликнулось на их поиски и привело его совсем близко к разгадке. Ведь фамилия дяди Коли начиналась с буквы «З» и он потерял семью во время войны, а Авруцкий не обратил на это внимание. Если он был избран для того, чтобы вернуть отцу дочь, неужели только его небрежность превратила радость в трагедию?
* * *
— «И какая же здесь возможна полнота знания?» — думал Авруцкий, глядя на себя двадцатилетнего, сидящего на подоконнике.
Он посмотрел на врача, который сидел на диване и рассеянно постукивал молоточком по своему колену.
— Что, что скажете, доктор? — наклонился к нему Мальцев.
— Похоже на каталепсию, — медленно ответил врач, — последний раз я встречался с подобным лет десять назад, пациенткой была молодая женщина, потерявшая во время автомобильной катастрофы мужа и двоих детей. Она полгода пролежала ни на что не реагируя, как спящая царевна, а потом внезапно встала с постели…
— И что? — спросил Мальцев.
— Да ничего, живёт, говорят, бизнесом занялась и весьма успешно, и даже на машине ездит, вот только о муже и детях не помнит ничего. Увидела однажды альбом с семейными фотографиями и спрашивает: кто этот мужчина с детьми? Её сестра назвала фамилию, она закрыла альбом и больше им не интересовалась. Психика человека — система сложная, она инкапсулировала страшные воспоминания и спрятала их, так и живёт.
— И долго так сможет жить?
— Неизвестно. Это как мина с взведённым взрывателем, когда жахнет, непонятно.
— И у Авруцкого то же?
— Не знаю, — врач снял пенсне и протёр его мягкой фланелью, — но причина, несомненно, есть.
