Я понимаю, что подвел вас. Но это не из-за дурного отношения к вам. Ведь этим я себя наказываю. Вам нужно публичное бичевание? Давайте скажем, что вы отныне станете бить рублем. Многих это порадует и успокоит.
— Ну хорошо! — Дуче откинулся на спинку кресла. — Я не буду, как говорит Волошук, рубать шашкой. Но предупреждаю, незаменимых у нас нет. Трудно, но можно. Людей хватает. Каждый по рольке возьмет — справимся. Сам понимаешь, на твои роли желающих много.
Глава двадцатая После спектакля (продолжение)
Когда мы допили вторую и направились ко входу в метрополитен, то выяснилось, что уже довольно поздно — час двадцать пять.
Тогда мы берем по бутылочке пива и решаем идти пешком. Но куда? Мне на левый берег, а ему в Вышгород.
— Идем пока в центр, — говорит Седой.
— Правильно, — говорю. — А там словим тачку.
В чем логика — хрен поймешь. Почему нельзя словить машину прямо здесь? Но Танелюка беспокоит другое:
— Так ведь денег больше нет.
— Была бы цель, — говорю, — а средства будут. Однако Седой хоть и пьяный, но волнуется:
— Э-э, только ничего противозаконного!
— Не тревожься. Вот уже лет шесть, как я не нарушаю ни каких законов, кроме сухого.
Слегка пошатываясь, мы бредем против ветра, изредка замедляя шаг, чтобы приложиться к горлышку бутылки и сделать пару глотков холодного пивка.
Снова стал накрапывать дождь.
— Ну и погодка, — ворчит Танелюк. — А в прогнозе врали, никаких осадков.
— Правда?
— Говорили только «повышенная влажность». -Та, эка важность — влажность.
— Точно.
По дороге нам попадается скамейка под густыми кронами деревьев. Мы присаживаемся.
— Так, может, тебе сегодня не ехать к Джульке?
— Не могу. Я обещал. Мы вынуждены помириться.
— Вынуждены? Изумительно. Мы допиваем пиво и закуриваем.
— Что сейчас пишешь?
— Да так, пародию на американские детективы прошлого века.
— Вот опять хиханьки-хаханьки. Пародии-перепародии… Ты как писатель должен критиковать, осуждать и порицать современную действительность.
— Не вижу смысла.
Танелюк каким-то тупым и сползающим книзу взглядом смотрит на меня.
— Ты не желаешь быть порицателем? Я отрицательно качаю головой: — Желаю оставаться созерцателем… м-да…
— Тогда, — старательно выговаривает Седой каждое слово, — тогда я пошел отолью, а ты созиц… созерцай.
Он отходит в сторону, а я достаю телефон и звоню своей бывшей жене. Она не удивляется столь позднему звонку, хотя мы пять лет не виделись и почти год как не разговаривали.
Она задает дежурный вопрос о делах.
