Пригласит — не откажусь. Сестренка готовить умеет. Приглашает. Не отказываюсь.
Жую. Поглядываю на Анжелу. На Никиту. Он похож на своего отца. Большая голова, высокий лоб, нос мясистый… Анжелка красавица. Худая, правда. Но мужу ее это нравится. А даже если б и не нравилось — тут уже ничего не поделаешь — порода такая, не поправимая. В том смысле, что не поправится ей, что ни делай. И я такой.
— Что нового? — интересуется Анжела.
— Все по-старому, — отвечаю.
Сейчас она, улыбнувшись, спросит: «Не женился еще? В третий раз». Улыбается.
— Не женился еще?
— В третий раз, — говорю. — Нет, пока. Малой доедает.
— Иди в комнату, — просит Анжела. — Мы с дядей покурим. Никита облизывает напоследок тарелку, осуждающе смотрит на мою, не облизанную, и уходит, бросив на прощание:
— Курить — здоровью вредить.
— Не умничай! — весело кричит ему вдогонку мама. Мы закуриваем.
— Ты по делу?
— Да вот, — начинаю я лгать, от всей души надеясь, что некраснея, — на права хочу сдать.
— Это дело, — соглашается она, и я чувствую, что она мне не верит.
— Не хватает, — продолжаю я, — сто баксов.
— Хорошо, — говорит она, — завтра Рома должен вернуться из рейса, я у него возьму.
— Завтра?
— Завтра. Вечером.
Ну что ты ей скажешь, кроме слов благодарности. А главное, теперь обязательно придется сдавать на права. Я ее долго обманывать не смогу. Потому что она совмещает в своем лице и сестру, и друга, и мать. Кого-то одного я бы мог обманывать, но всех троих сразу…
А отчим мне даже дверь, собака, не открыл. Так через дверь мы с ним и общались.
— Чего тебе надо?
— А может, мне ничего не надо. Может, я тебя навестить пришел.
— Спасибо, обойдусь.
Он меня боится. Я после смерти матери убить его грозился. По младости лет, я считал его виновным. С ним она пить начала. Но ведь не насильно ж он ее пить заставлял. А потом он лечиться лег, а она умерла.
— Как здоровье?
— Жив пока, как видишь.
— Да не вижу я, — говорю. — Слышу только. Может, откроешь?
— Не-е, не открою. Здоровее буду.
— Да я не сержусь на тебя больше.
— Зачем тогда пришел?
— Поговорить.
— Говори.
— М-да… Как дела?
— Ничего.
— Ничего хорошего или ничего плохого?
— Совсем ничего… Все? Поговорил?
— Я… это… у тебя… Мне деньги нужны.
— А кому они не нужны? Мне тоже нужны.
— Понятно. Ладно, всего хорошего… папа.
— Счастливо, сынок.
Все-таки он меня кормил, поил, одевал, воспитывал. Не бил никогда. Надо будет заглянуть к нему пару раз. С бутылкой.
Вика — молодец — прямо на пороге меня допросила:
